Нет бы сказать спасибо. Ухватиться за возможность целых три недели иметь пищу и кров, а не задавать уйму вопросов. Черта с два! Я еще уговаривать его должна, будто продавец пылесосов. Что он о себе воображает?
Вместе с тем Карен прекрасно понимает, что именно ей требуется помощь Лео Фрииса, а не ему от нее.
— С котом все в порядке, — говорит она. — Просто ему нужно много внимания.
— Вы уверены, что не кошка?
Лео чешет брови, так что шапка сползает на лоб.
— О, бомж-юморист, — фырчит Карен. — У вас блохи? Шапка вроде как сама собой ползает.
— Почем я знаю? Ванна у вас есть?
— Конечно.
— Ладно.
— Что ладно?
— Ладно, поживу я в вашем доме, присмотрю за котом и чтоб никто не вломился, пока вы катаетесь на испанскую Коста-дель-Соль и пьете сангрию.
— На виноградник во Франции. Вообще-то он отчасти мой.
— Что ж, поздравляю.
Лео откашливается. Карен с отвращением смотрит, как он отворачивается и сплевывает через край причала.
— Есть одно условие, — говорит она. — Вы не будете водить туда всяких там крезанутых корешей и принимать наркотики. Никакой травки. Пейте, если хотите, но больше ничего.
— Так я и знал. Всегда есть загвоздка…
— Я полицейская и не могу рисковать, чтобы вы занимались у меня дома всякой хренотенью. Я серьезно. Сможете?
— Почти два года я обходился пивом да паршивым красным вином. Кстати, дома у вас что-нибудь найдется?
— Вряд ли что по вашему вкусу. Только приличное вино и хорошее виски. И холодильник, полный еды, телевизор и гостевая комната с чистыми простынями, — добавляет она, чтобы смягчить нахальство.
— И где находится это райское место?
— В Лангевике, к северо-востоку отсюда.
— Я знаю, где это. Но как я туда доберусь? Машины у меня нет, вы же понимаете.
Секунду-другую Карен молчит, прикидывает в уме. До парома двадцать три часа. Завтра она едва ли найдет время шастать по городу в поисках Лео Фрииса. А на то, что он доберется до Лангевика сам, если она даст ему денег на такси, рассчитывать нельзя.
— На машине. Прямо сейчас. Если у вас нет других дел, — говорит она.
77
Шум наверху умолк. Журчание кранов раз-другой сменялось бульканьем слива и через час наконец стихло.
— Думаешь, он уснул? — Сигрид рассеянно постукивает ложечкой по чайной чашке, а пальцами другой руки скользит по дисплею мобильника. — А вдруг утонул в ванне? Я слыхала такие истории, — продолжает она, на секунду отрывая взгляд от мобильника. — Может, глянуть, что там?
— Полагаю, Лео в состоянии о себе позаботиться, — сухо роняет Карен и спихивает на пол Руфуса, который запрыгнул на кухонный стул и положил передние лапы на стол. — Если не будешь больше сыр, я его суну в холодильник.
Она встает, надо убрать со стола. Стол усыпан крошками орехового батона, от которого остался жалкий кусочек горбушки. Он затолкал в себя по меньшей мере восемь ломтей, думает она и открывает морозилку, чтобы достать новый батон. Если он продолжит в таком духе, к моему возвращению в доме не останется ничего съестного.
— Похоже, под бородищей он вполне симпатичный. Во всяком случае, на старых снимках в интернете выглядит очень неплохо. Смотри!
Карен оборачивается — Сигрид с энтузиазмом протягивает ей телефон. Не глядя на экран, Карен недоверчиво качает головой и с неодобрением роняет:
— Он лет на двадцать старше тебя.
Сигрид со вздохом встает.
— Да с какой стати мне интересоваться стариком? Я о тебе думала.
— Вот спасибо. Но старик, думаю, лет на десять моложе меня.
— На восемь. Я проверила.
Карен пропускает мяч за боковую.
— Вещи собрала? — спрашивает она.
— Успею. Скоро. Спокойно, что ты так нервничаешь?
Потому что я, вместо того чтобы тихо-спокойно жить в одиночку, почему-то сижу за столом с девицей в пирсингах и с кучей татуировок, а в ванной наверху у меня еще один фрукт, думает Карен. Вслух она говорит:
— Можешь принести чистую простыню и постелить в садовом домике? И включи там обогреватель, если он выключен, я забыла глянуть.
— Значит, мне уматывать? Хочешь остаться наедине с бородачом.
Сигрид широко улыбается, ловко подняв одну бровь, и на миг Карен замечает сходство с отцом.
— Не глупи, — ворчит она. — Сегодня Лео заночует там, а когда мы уедем, если пожелает, переберется сюда. Хочу подержать его на карантине, выяснить, нет ли у него бешенства.
Сверху опять доносится бульканье, но на сей раз горячий кран не включают. Слышны только шаги в ванной, шорох двери и скрип ступенек. Секундой позже в дверях кухни появляется Лео Фриис, с банным полотенцем вокруг бедер. Карен отводит глаза. Сигрид нет.
— Ты брился миксером? — спрашивает она.
— Нашел маникюрные ножницы. Одежды взаймы не найдется? Мою надо постирать.
Точнее, продезинфицировать, думает Карен. Или прожарить.
— Сигрид, покажи ему стиральную машину и поищите в шкафу что-нибудь из одежды. Мне надо позвонить.
Карл Бьёркен отвечает после первого же гудка.
— Привет, Эйкен, что нарыла на этот раз?
— Да ничего. Я перешла на отпускное положение. Завтра вечерним паромом уезжаю и вернусь только через три недели. Ты-то сам когда слиняешь? В смысле, в отпуск по уходу.
— Не раньше первого декабря, так что ты успеешь вернуться.
Если вернусь, думает она. Именно сейчас ее ничуть не тянет возвращаться к Юнасу Смееду и Эвальду Йоханнисену.
— Кстати, вчера я говорила с Энн Кросби.
— Так-так, она все-таки объявилась. И что сказала?
— Немного. Говорила крайне сдержанно.
— А эта Диса Бринкманн, с ней ты тоже говорила?
— Пока нет. Сейчас она, верно, уже дома, так что пошлю ей эсэмэску. Немного странно не закончить. Ну то есть не разъяснить, зачем я их искала, хоть это уже не актуально.
— Ты же вроде в отпуске. Перешла на отпускное положение, сама ведь сказала?
— Да, но я обещала Энн Кросби, что мы будем держать ее в курсе насчет Кванне. Что ни говори, убита ее сестра, хотя официальных данных о родстве нет. Вообще-то я хотела попросить тебя прислать мне эсэмэску, если что произойдет.
Хоть это и невозможно, она отчетливо слышит, что Карл Бьёркен на том конце линии улыбается.
— Значит, не ты сама хочешь об этом знать?
Карен безнадежно вздыхает.
