Лэндон слегка покачал головой.
– Наверное, просто бредовая мечта старого дяди Оро. Он или перегрелся на солнце, или перебрал виски.
Эбби это не убедило.
– Может быть. Но даже ваши тесты подтвердили аномалию в этом камне.
Такер испытал досаду.
– Я рискую собственной жизнью, – сказал он. – Жизнью Кейна. Если есть что-то, что я должен знать, то, чего вы не договариваете…
Лэндон, вздохнув, подался вперед. Ему пришлось схватиться за подголовник Эбби, чтобы удержаться на сиденье в подпрыгивающем на камнях «Джипе».
– Вы когда-нибудь слышали о вихрях Седоны?
Этот вопрос на миг поставил Такера в тупик. Он вел «Джип» вверх по рыхлому склону из сланца и песка. Лишенные хорошего сцепления, шины внедорожника то и дело прокручивались вхолостую.
– Немного, – наконец признался он. – Лишь то, что эти места вокруг Седоны представляют собой колодцы неких странных земных энергий.
Более того, все, что ему было об этом известно, он узнал от жителя Седоны, бывшего байкера, которого встретил за завтраком в кафе на главной туристической улице города. Мускулистый, татуированный мужчина показался Такеру человеком, не склонным верить всяким мистическим россказням.
Бывший байкер поведал следующее. Приехав двадцать лет назад в Седону, он счел эти рассказы «бредом сивой кобылы», вернее, фантазиями местных «обдолбанных торчков». Затем, пару лет назад, колеся по пустыне в компании приятелей на внедорожнике, он делал остановку у скопления высоких камней, чтобы справить нужду. Внезапно их всех до единого бросило в жар, они покрылись гусиной кожей, у них закружилась голова.
«Со мной раньше не случалось ничего подобного, – заявил байкер, пожав плечами. – В этом нет сомнений. Говорю вам, там происходит что-то странное».
– Как физик, – продолжил Лэндон, – я не должен верить в такие энергии. И уж точно – в утверждения, что-де вихревые точки Седоны – как, например, аэропорты Меса, Белл-Рок или Бойтон-Кэньон – это точки пересечения неких таинственных энергетических зон Земли. Тем не менее, прожив здесь бóльшую часть моей жизни, я не могу отмахнуться от бесчисленных рассказов о странных вещах, которые там происходят. Покалывание рук, жужжание в голове, повышение температуры тела, что отмечалось не раз… И я начал изучать эти места – хотел посмотреть, можно ли подвести под эти явления какую-то научную базу.
– По-моему, это что-то психосоматическое, – сказал Такер. – Человеку хочется в это верить, и он это чувствует.
– Такое, конечно, возможно, но это чувствовали даже скептики.
Такер вспомнил рассказ байкера. Тот парень явно не горел желанием составить компанию местным «торчкам».
– Возможно, нужно быть чувствительным к таким вещам, – возразила Эбби. – Или эмоционально уязвимым. Помимо физических эффектов, многие испытывают сдвиг в сознании. Людей предупреждают, что рядом с вихрем нужно сохранять спокойствие. Если вы сердиты, чем-то обеспокоены или впали в депрессию, энергии могут усилить эти чувства, увеличить их до такой степени, что вы застрянете во сне наяву.
– Так называемое гипнагогическое состояние, – пояснил Лэндон. – Переходная точка между сном и бодрствованием, нередко сопровождаемая странным параличом.
– О чем часто сообщают люди, побывавшие в местах этих вихрей, – добавила Эбби. – Странное оцепенение, которое человек не может с себя сбросить.
Такер был готов отрицать это – как и тот байкер, – однако вспомнил, как остро он ощущал потерю Авеля, пока стоял лагерем, как его не отпускало внезапно нахлынувшее чувство вины; вспомнил свои яркие воспоминания о той горной вершине в Афганистане. Даже сейчас он был вынужден проглотить этот жар в животе, смесь желчи и сожаления.
Уэйн поспешил сменить тему, – он был вынужден это сделать.
– Все это прекрасно, но при чем тут магнитная жила в этих бесплодных землях?
Лэндон кивнул Эбби, и та вынула гигантский огненный агат из своего рюкзака.
– Это все из-за него, – сказал он.
Эбби сочла своим долгом пояснить:
– Как и у доктора Лэндона, область моих исследований сосредоточена на вихрях, но я также изучаю геологию региона, пытаюсь найти объяснение местным легендам. Дело в том, что пустыня Сонора тектонически своеобразна, ее пересекают десятки линий разломов. Здесь известняк сидит на базальте, а тот, в свою очередь, расположен поверх песчаника древних океанов. Различная скорость, с которой разрушаются эти слои, и создала все эти вершины, мезы и каньоны. С точки зрения химического состава, ржаво-красные породы окрашены содержащимся в них оксидом железа. Кроме того, благодаря силам земли, здешняя почва богата вулканическими кристаллами. Каких только самоцветов здесь нет! Бирюза, малахит, аметист, топаз, гранат… даже алмазы! В других местах лабиринтные жилы магнитных камней выводят из строя компас. Иголка крутится, как безумная. Такого больше нет нигде на всей планете. Вот почему только здесь – и в нескольких местах в Мексике – вы даже можете найти жилы огненных агатов. – Эбби подняла камень. – Но нигде больше вы не найдете таких образцов.
– Это почему же? – спросил Такер.
– Огненные агаты образовались в самый активный период местного вулканизма, еще в третичном периоде, когда слои кремнезема и оксида железа отвердели и превратились в камень. Именно эти чередующиеся слои в микроструктуре камня, отражая свет, создают уникальные огненные всполохи. Такие камни ценились местными племенами за их способность успокаивать тех, кем владела тревога. Считается, что, если пристально смотреть на перламутровое свечение камня, это успокаивает гнев, снимает напряжение, создает ощущение внутреннего покоя.
– Но этот камень такой редкий вовсе не поэтому, – сказал Лэндон. – Если то, что я подозреваю, верно, его научная ценность на порядок выше ценности денежной. Он может изменить все, что мы знаем о физике.
Такер почувствовал: эти двое вот-вот откроют ему суть дела.
– Что в нем такого уникального?
– Потому что это не просто огненный агат. – Лэндон указал на камень размером с кулак. – Это кристалл времени.
6
06 часов 48 минут
– Знаю, это звучит нелепо, – сказала Эбби, заметив недоверчивый взгляд Такера и услышав его насмешливый вздох. – Я тоже ему не поверила. Но выслушайте его.
Такер неохотно указал на агат в ее руке.
– Кристалл времени? В самом деле?
– Еще в две тысячи двенадцатом году физик из Массачусетского технологического института предложил уникальную теорию, – пояснил Лэндон. – Он заметил, что многие кристаллы образуются путем повторения одного и того же алгоритма кристаллизации. Это хорошо видно на примере поваренной соли или снежинок. Это повторение структуры в трех измерениях. Он подумал, а нельзя ли создать кристаллы, которые повторяют алгоритм и в четвертом измерении, а именно – во времени?
