Сразу за порогом вверх вела узкая лестница. Сейхан начала подниматься по ступенькам.
– Давай за мной!
Помещения здесь явно имели служебное назначение. Стены были лишь оштукатурены, но не покрашены – еще одно свидетельство того, что в отеле еще не закончились отделочные работы. На следующей площадке Сейхан пошла на запах жареного жира и специй, который привел ее к распашным дверям из нержавеющей стали.
Приоткрыв одну створку, она обнаружила огромную кухню с рядами духовок и газовых плит. Содержимое нескольких кастрюль пузырились, от них поднимался пар; другие уже перекипели. От четырех сковородок с тем, что, по идее, было рыбным филе, исходил чад. Куски рыбы обуглились и стали похожи на черные чипсы.
Причина кухонной катастрофы была ясна. На полу – скорченные, некоторые друг на друге – валялись около десяти, если не больше, тел в белых фартуках.
Как и садовник, они, хотя и были без сознания, все еще дышали.
– Осторожнее, – прошептала Сейхан. – Смотри, куда ступаешь.
Она вошла первой и, осторожно ставя ноги, чтобы не задеть тех, кто лежал на полу – повторение инцидента с Фицджеральдом им сейчас ни к чему, – двинулась дальше.
Хотя Сейхан не знала, что тут происходит, кое-что она начала подозревать. Ей вспомнилась вспышка жгучей боли на борту самолета. Сидевший спереди пилот, похоже, принял на себя главный удар этой неведомой силы. Сидя за переборкой в салоне, Сейхан и Ковальски пострадали меньше.
Она перешагнула через толстый живот лежавшего на полу мужчины. Рядом с его головой валялся колпак шеф-повара, а сам он громко храпел. Какой бы удар ни был здесь нанесен, он не производил впечатления смертельного. И все же, судя по свирепой агрессии Фицджеральда и подпитываемой адреналином физической силе, имел место продолжительный ущерб в виде изменения личности, когда человек превращался в зверя.
Добравшись до ряда ножей, Сейхан взяла длинный мясницкий и еще один, чуть поменьше, для отделения мяса от костей. Ковальски схватил огромный тесак для разделки туш. В одной руке он все еще держал ружье, но явно хотел чего-то более смертоносного, если дело дойдет до рукопашного боя.
– Вот так будет надежнее, – сказал Джо, отступая.
И тут же пяткой случайно задел по носу спящего парня-судомойку. В ответ раздался резкий крик боли. Оба мгновенно обернулись. На них со злобным прищуром смотрела пара глаз. Кухонный работник дернул конечностями и, как и в случае с Фитцджеральдом, ожил. С поразительной скоростью он вскочил с пола, но уже в следующий миг на него обрушилась толстая деревянная рукоятка мясницкого ножа Ковальски. Раздался хруст, будто кто-то стукнул молотком по кокосу. Парень на мгновение завис в воздухе, а затем его тело рухнуло на пол.
– Все верно, – сказал Ковальски. – Спи дальше.
Сейхан наклонилась. Глаза парня закатились, но с ним, по идее, все будет в порядке, за исключением шишки размером с гусиное яйцо, которое он, оклемавшись, обнаружит за левым ухом. Она выпрямилась и хмуро посмотрела на Ковальски.
– Знаю, знаю. – Он помахал рукой, давая знак двигаться дальше. – Следи, куда ставишь ноги.
Она направилась было вон из кухни, но заметила на сервировочной тележке возле двери высокий торт, украшенный цветами из розовой глазури, из которых выглядывала рыжая мультяшная собачка и надпись «Parabйns, Amelia! Feliz aniversаrio!». Очевидно, кто-то праздновал день рождения. Увы, наличие на торте лишь девяти свечей заставило ее кровь похолодеть.
– Пойдем, – сказала она и, выйдя из кухни, поспешила по короткому коридору.
Следующие двойные двери привели их в четырехэтажный вестибюль. Слева от Сейхан располагалась освещенная факелами обеденная терраса. Но она свернула направо, чтобы увидеть прибрежную часть территории. Представив себе торт по случаю дня рождения ребенка, ускорила шаг. Впереди виднелся ряд высоких дверей, выходивших на патио, все до одной были открыты. Сюда задувал легкий морской бриз, принося с собой, помимо ароматов моря, и редких летучих мышей, которые затем мелькали среди хрустальных люстр.
Мраморный пол вестибюля был усеян телами. Те, кто не лежал на полу, сидели, обмякнув, в креслах. Сейхан поспешила в коктейль-бар напротив стойки регистрации. Барная стойка примыкала к высокой, от пола до потолка, стеклянной стене, выходившей на океан. За ней можно было укрыться и одновременно шпионить за происходящим снаружи.
Сейхан пробиралась мимо столов. На ее пути лежала нарядно одетая женщина с разбитым бокалом мартини.
Обойдя барную стойку, Сейхан потянула за собой Ковальски.
– Пригнись, – шепотом предупредила она.
За стойкой они обнаружили бесчувственное тело мужчины в черном отутюженном костюме. Упав на пятую точку, он привалился спиной к высокому, со стеклянной дверью, холодильнику для вина. Его голова безвольно откинулась набок, с губ свисала нитка слюны.
Сейхан указала на бармена, но не успела ничего сказать, потому что Ковальски помахал ей, призывая двигаться дальше.
– Смотреть, куда ставишь ноги, – сказал он. – Я помню.
Они перешагнули через препятствие и присели на корточки в дальнем конце помещения. Здесь из окна открывался вид на обрамленную живой изгородью террасу вокруг синего полуночного бассейна.
Ковальски вздохнул и сел. Он уже успел прихватить с полки бутылку виски и зубами сломал печать. Заметив, что Сейхан нахмурилась, Джо, не отрывая зубов от пробки, пробормотал в свое оправдание:
– Что такое? Я хочу пить. – Он выплюнул крышку и кивком указал на окно. – Кроме того, сейчас вечеринка.
Сейхан вновь переключила внимание на террасу у бассейна. По всему пространству были расставлены столы, и каждый украшали розовые шары. Как и везде, здесь повсюду валялись тела. Кто-то лежал, уткнувшись лицом в тарелку, кто-то, падая, опрокинул стул. Среди блюд с разбитой посудой и стаканами валялись официанты. Большинство фигур принадлежали взрослым.
За исключением стола в самом центре.
Этот стол украшал тройной набор букетов и воздушных шаров. Рядом на широкой скамье высилась гора подарков в разноцветной упаковочной бумаге. Вокруг на мраморном полу – маленькие детские тела, словно стая подбитых воробышков. К столу привалилась крошечная фигурка. Ее голова была повернута в сторону, словно она была слишком измучена, чтобы держать ее, увенчанную бумажной короной, прямо.
Вот она, главная героиня этого праздника.
Сейхан вспомнила имя ребенка, написанное розовой глазурью.
Амелия.
Девочка – по всей видимости, дочь кого-то из сотрудников отеля или руководства – наверняка пользовалась всеобщей любовью. Похоже, ее родители воспользовались неофициальным открытием отеля, чтобы устроить дочке праздник по случаю дня рождения.
Интересно, задумалась Сейхан, каково быть девочкой, выросшей в окружении такой всеобъемлющей любви, что ради нее устроен такой грандиозный праздник? У нее, росшей на грязных улочках Бангкока и Пномпеня, а затем в темных закоулках Гильдии, это с трудом укладывалось в голове. Она смотрела на яркую бумажную корону, чувствуя, как на ее фоне тени внутри нее самой становятся еще темнее.
