– Я вернусь завтра… после школы.
Воспользовавшись предлогом, Су-Лин выбежала из палаты – спасаясь не только от новых историй, но и от демона по имени рак.
– Смотри… остерегайся… – крикнула ей вслед мать. Но дверь палаты закрылась, заставив ее умолкнуть навсегда, и Су-Лин так и не услышала ее последних слов.
Той ночью мать впала в кому и умерла.
Су-Лин вспомнила, как смотрела на больничную бумагу, которую сжимала в руках.
Благословения и удача, – кисло подумала она. Можно подумать, это как-то помогло ее матери…
– Мы прибыли, мисс Чой, – сказал Чарльз, возвращая ее из прошлого в настоящее. Их лимузин затормозил возле тротуара перед театром в Санта-Монике.
Су-Лин стряхнула с себя задумчивость и соскользнула с сиденья. Водитель уже открыл дверь.
– Спасибо, Чарльз.
Выйдя, она увидела, что к ней по ступенькам торопится взволнованный юноша во взятом напрокат смокинге.
– Су! Ну, наконец-то!
Увидев его, она невольно улыбнулась, но не позволила улыбке достичь лица. Китайским девушкам не положено выказывать свои чувства. Как и ее знак, это еще один способ почтить помять матери и таким образом соблюсти древнюю традицию.
Молодой человек бросился к ней. Это был худой и долговязый парень, на голову выше ее. Смокинг болтался на нем, как на вешалке; длинные волосы собраны в хвост.
Бобби Томлинсон был ее ровесником. Они дружили с первого класса. Один из немногих ее друзей. Оба неудачники, что и свело их вместе.
Он был типичный компьютерный гик и любитель кино, она – застенчивая ученица, привыкшая говорить шепотом. Со временем их еще сильнее сблизила тайная любовь к граффити. Бобби познакомил ее с этим своим увлечением, когда ей было одиннадцать, и она тотчас подсела на него. Это был ее способ бросить вызов миру, в котором жила ее безнадежно больная мать; частица свободы и радости, помогавшей справиться с невыносимым горем и гневом. Следующие несколько лет они вместе бегали по улицам, прячась от полиции, чтобы всеми правдами и неправдами оставить свой след в городе в виде разноцветных брызг краски.
Стоило ей это вспомнить, как запертая внутри нее улыбка сделалась еще светлее. Бобби повел ее вверх по лестнице в фойе театра. И пока они шли, он сбивчиво рассказывал ей о своей новой должности стажера в кинокомпании «Титан Пикчерз».
– Завтра мы начинаем снимать мюзикл о вампирах, о котором я тебе рассказывал. Я буду помогать команде электриков!
Она посмотрела на него и вопросительно подняла бровь.
Бобби пожал плечами.
– Я тоже не знаю, что делают эти парни. Но меня отправили к ним.
Они вошли в частную ложу ее семьи, когда оркестр уже исполнял первые такты увертюры. Бобби посмотрел на нее. Его голубые глаза блестели задором. Ложа была пуста.
– Где тетя Лу? – спросила Су-Лин, ожидая застать здесь свою тетю.
– Она позвонила и сказала, что должна лично проконтролировать одну важную сделку в банке. Так что сегодня вечером мы здесь одни.
Су-Лин пришла в ужас от того, что оказалась наедине с Бобби. Нет, конечно, они провели вместе не один вечер, бегая по улицам от полиции. Но это было совсем другое. Сейчас они оба были нарядно одеты и делили это темное тесное пространство. Су-Лин была рада, что свет приглушен. Полумрак скрывал румянец на ее щеках.
Тем не менее, перед тем как войти в ложу, она замешкалась. Тут явно что-то не так. Балет был страстью тети Лу. Чего нельзя было сказать о них с Бобби. Плюс к этому, некая небольшая часть ее существа хотела сбежать, двигаться дальше, напуганная странным ощущением, что она оказалась в ловушке.
Су-Лин потерла запястье и повернулась к Бобби.
– Знаешь, раз тети Лу здесь нет, нам не нужно оставаться здесь. В Театре Граумана идет ретроспектива фильмов…
– Джорджа Пала! – закончил он за нее. – Я знаю! «Война миров». Фильмы о Синдбаде.
Су-Лин знала: Бобби обожает спецэффекты – от старомодных комбинированных съемок, где использовались миниатюрные модели и стоп-кадры, и до новейшей компьютерной графики. Во многих смыслах он, как и она, также угодил в ловушку между прошлым и настоящим, застряв между традицией и современностью.
– Тогда вперед! – сказала Су-Лин, проникаясь его воодушевлением.
Смеясь, они улизнули с балета, и лимузин довез их до Голливудского бульвара. Этим вечером они были единственными посетителями Китайского театра Граумана, одетыми в смокинг и нарядное шелковое платье. Проходя под огромным навесом, Бобби взял ее под руку, как будто они шагали по красной дорожке по случаю кинопремьеры. При этом глаза Су-Лин невольно подмечали древнюю китайскую символику и архитектуру старого театра. В ней опять пробудился призрак матери.
Но стоило им занять места, как ей снова передалось воодушевление Бобби, затмив все болезненные воспоминания. Он продолжал грузить ее рассказами о том, почему режиссер Джордж Пал считается истинным отцом современных спецэффектов и как техника стоп-кадра стала достоянием прошлого. Затем свет в зале погас, и начался первый фильм. Между ними тотчас воцарилось дружеское молчание. Они словно купались в мерцающем свете, отделявшем этот мир от мира иллюзий.
В какой-то момент ее рука оказалась в руке Бобби. Она не могла сказать, кто взял чью руку. Это произошло также естественно, как нанесение на стену мазка краски. И все же они не осмеливались смотреть друг на друга, взгляды обоих были устремлены на экран. Когда во время перерыва включили свет, Су-Лин повернулась к Бобби, готовая наполнить тишину пустыми словами. Она еще не была готова обсуждать, в какую сторону пойдут их отношения. Ее рука выскользнула из его руки.
– Бобби…
Внезапно ее грудь словно взорвалась болью. Этот взрыв, одновременно ледяной и огненный, поглотил все слова. Задыхаясь, Су-Лин упала на пол. В глазах у нее потемнело, и она провалилась в кромешную тьму.
И пока она погружалась в эту бездонную черноту, рядом с ней слышался омерзительный глумливый смех.
– В следующий раз, моя дорогая. В следующий раз ты станешь моей, – раздался голос, такой жуткий и ледяной, что в ее жилах тотчас застыла кровь. В голове промелькнул образ владельца магазина «Севен-Илевен»; тот лежит лицом вверх в растекающейся луже крови, а в его груди зияет рваная рана…
А затем вновь ничего, одна только тьма.
Но потом реальность вернулась в фокус, и она увидела перед собой лицо Бобби. Увидела, как шевелятся его губы, но ей потребовалось время, чтобы понять, что он говорит.
– …ушиблась? Су-Лин, с тобой все в порядке?
Она попыталась сесть.
– Да. Вроде бы.
– Может, вызвать врача? Похоже, ты упала в обморок.
– Нет, Бобби. Мне просто нужно домой.
Воздух в кинотеатре как будто сделался разреженным и холодным.
