– Быстро входи!
Ботинок пнул его под зад, загоняя в клетку. Единственная тень была от листа жести, прибитого к задней половине вольера. Дверь захлопнулась.
Пес устало направился по грязному полу к своей миске с водой, опустил голову и напился. Голоса постепенно стихли, эти двое направились к дому. Но один вопрос остался висеть в воздухе.
– Кто дал этому монстру кличку Брут?
Пес не обратил внимания на эти слова. Это воспоминание было для него осколком пожелтевшей кости, зарытой глубоко-глубоко. За последние две зимы он пытался окончательно сгрызть его. Но прошлое крепко застряло в памяти – правда, которую невозможно забыть.
Его не всегда звали Брут.
* * *
– Давай сюда, Бенни! Хороший мальчик!
Это был один из тех дней, что текли, как теплое молоко, такие сладкие, такие приятные дни, наполнявшие его радостью… Черный щенок мчался по огромной зеленой лужайке. Даже с дальнего конца двора он уловил запах хот-дога в руке, спрятанной за спиной худенького мальчика.
Позади него над крыльцом высился кирпичный дом, увитый плющом и фиолетовыми цветами. Гудели пчелы. С приближением сумерек заквакали лягушки.
– Сидеть! Бенни, сидеть!
Щенок замер на росистой траве и присел на задние лапы.
Он весь дрожал. Ему хотелось получить хот-дог. Хотелось слизать с этих пальцев соль. Хотелось, чтобы его почесали за ухом. Хотелось, чтобы этот день никогда не кончался.
– Молодец, хороший мальчик!
Рука показалась из-за спины, пальцы разжались. Щенок сунул свой холодный нос в ладонь, отхватил кусок от хот-дога и шагнул ближе. Затем завилял задом и еще крепче прижался к мальчику.
Возникла куча мала, и оба они полетели в траву.
Смех звенел, как солнечный свет.
– Осторожно! К вам бежит Джуни! – крикнула с крыльца мать мальчика. Она качалась на качелях, наблюдая за борьбой мальчика и щенка. Ее голос был добрым, прикосновения – мягкими, манеры – спокойными.
Совсем как у его собственной матери…
Бенни вспомнил, как мать лизала ему лоб, как тыкалась носом в его ухо, как оберегала их всех, десятерых, эту копошащуюся кучу лап, хвостов и жалобного поскуливания. Но теперь даже эта память постепенно меркла.
Он едва мог представить ее морду – только тепло ее карих глаз, когда она смотрела на них, а они, отталкивая друг друга, подбирались к ее соскам.
И он тоже был вынужден бороться, будучи самым маленьким из братьев и сестер. Но ему никогда не приходилось бороться в одиночку.
– Джуни! – крикнул мальчик.
В кучу малу на газоне добавился новый участник. Сестра Бенни, Джунбаг. Она тявкала и тянула все, что только можно было ухватить: рукав рубашки, штанину, виляющий хвост. Последний был ее излюбленным предметом. Джунбаг оттащила от соска за хвост многих своих братьев и сестер, чтобы Бенни мог напиться материнского молока.
Теперь эти самые острые зубы зажали кончик хвоста Бенни и дернули. Он взвизгнул и подпрыгнул вверх – не столько от боли, сколько ради доброй игры. Все трое катались по двору, пока мальчик не упал на спину, сдаваясь. Брат и сестра тотчас принялись с обеих сторон лизать ему лицо.
– Довольно, Джейсон! – крикнула с крыльца их новая мать.
– Но мама!.. – Мальчик приподнялся на локте в окружении двух щенков.
Щенки смотрели друг на друга через грудь мальчика, виляя хвостами, высунув языки и тяжело дыша. В этот застывший момент времени глаза сестры, сияя, смотрели на Бенни, полные веселья, озорства и восторга. Это было все равно как смотреть на самого себя.
Вот почему их взяли вместе.
– Они как две горошины из одного стручка, эти двое, – сообщил старик, опускаясь на колени рядом с ними, и поднял брата и сестру, показывая их посетителям. – На правом ухе у мальчика – белая метка; на левом у девочки точно такая же. Зеркальное отражение. Согласитесь, чем не парочка? Даже не хочу их разлучать.
…И ему не пришлось этого делать. Брата и сестру вместе взяли в их новый дом…
– Можно мне поиграть чуть дольше? – крикнул мальчик.
– Никаких споров, молодой человек. Твой отец скоро будет дома. Так что иди и переоденься к ужину.
Мальчик встал. Бенни прочел в глазах сестры волнение – такое же, как и его собственное. Они ничего не поняли, кроме последнего слова матери.
Ужин.
Выскочив из-за мальчика, пара щенков помчалась к крыльцу.
Хотя Бенни и был меньше, он компенсировал свои малые размеры невероятной скоростью. Пулей бросился через весь двор, предвкушая полную миску с ужином и, возможно, печенье, которое можно будет пожевать потом. О, если бы… но тут его снова дернули за хвост. Внезапная атака сзади – и он споткнулся, пропахал носом по траве и растянулся, растопырив все четыре лапы.
Его сестра пронеслась мимо него и взлетела по ступенькам крыльца.
Бенни поднялся на ноги и последовал за ней. Хотя старшая сестра, как обычно, перехитрила его, это не имело значения. Его хвост продолжал вилять. Он надеялся, что эти дни никогда не кончатся.
* * *
– Может, вытащим его оттуда?
– Пока рано.
Брут трепыхался на середине бассейна. Его задние лапы взбивали воду, пальцы были растопырены. Он бил также и передними лапами, стараясь удержать морду над водой. Ошейник и утяжеленная стальная цепь норовили утащить его на цементное дно. Плетеные веревки удерживали пса на середине бассейна. Его сердце было готово выскочить из горла. Каждый вдох был наполнен отчаянными брызгами воды.
– Эй, чувак! Ты собрался его утопить?
– Немного воды его не убьет. Через два дня у него бой. Можно получить хороший навар.
Брут отчаянно греб лапами, вода жгла глаза. Его зрение тускнело по краям. Тем не менее он видел сбоку дрессировщика. Тот был в плавках и без рубашки. На голой груди рисунок – две собаки, рычащие друг на друга.
Двое других мужчин натягивали цепи, не давая ему подобраться к краю бассейна.
Измученный и окоченевший, пес почувствовал, как его задняя часть начала опускаться глубже. Забил лапами, но его голова все же ушла под воду. Он хлебнул воды, попавшей в легкие. Задыхаясь, снова забил лапами, и его нос вновь высунулся над водой. Он закашлялся и принялся отплевывать воду. Затем его вырвало желчью, та растеклась вокруг его пасти. Из ноздрей пошла пена.
– Он на последнем издыхании. Вытаскивай его.
– Хочу посмотреть, сколько он выдержит, – сказал дрессировщик. – Сука была там дольше, чем он.
На протяжении еще одного отрезка мучительной вечности Брут боролся с натяжением цепи и тяжким грузом собственного тела. Его голова падала в воду с каждым четвертым гребком. Он вдохнул столько же мерзкой воды, сколько и воздуха. Он оглох, не слыша ничего, кроме биения собственного сердца. Его зрение сжалось до одной слепящей точки. В конце концов у него не осталось сил держаться на поверхности. В его легкие попало еще больше воды. Он погрузился – в бездну и во тьму.
