– Ведь это Бенни, как ты думаешь, папа?
– Думаю, да. – Рука мужчины в костюме указала на него. – У него белая метка на правом ухе. – Его голос стал скользким от страха. – Но что они с ним сделали?
Человек в комбинезоне покачал головой.
– Превратили в зверя, в настоящего монстра.
– Есть ли надежда на реабилитацию?
Человек в комбинезоне снова покачал головой и постучал по карте.
– Все собаки обследованы бихевиористом. Она написала, что пес не подлежит реабилитации.
– Но, папа, это ведь Бенни…
Брут прижался к дальней стенке вольера так сильно, как только мог. Это имя было как удар хлыста.
Мужчина пониже достал из кармана комбинезона ручку.
– Поскольку вы все еще являетесь его законным владельцем и не участвовали в организации собачьих боев, мы не можем усыпить его, пока вы не поставите под этим текстом свою подпись.
– Папа…
– Джейсон, Бенни был у нас всего два месяца. У них же он провел два года.
– Но это все равно Бенни! Я знаю. Давай попробуем?
Мужчина в комбинезоне скрестил на груди руки.
– Он непредсказуем и чертовски силен, – негромко произнес он. – Плохая комбинация. Он даже изувечил своего дрессировщика. Парню пришлось ампутировать руку.
– Джейсон…
– Знаю. Я буду осторожен, папа. Обещаю. Мы должны дать ему шанс, ведь так?
Его отец вздохнул.
– Если честно, не знаю…
Мальчик опустился на колени и заглянул Бруту в глаза. Пес хотел отвернуться, но не смог. Встретив взгляд мальчика, он скользнул в прошлое, которое, как он думал, давно похоронено – пальцы, сжимающие хот-дог, беготня по зеленой лужайке и бесконечные солнечные дни. Он оттолкнул все это прочь. Слишком больно, слишком мучительно. Он не заслуживал даже этих воспоминаний. На ринге им не было места.
В его груди пророкотал глухой рык. И все же мальчик схватился за забор и посмотрел в глаза сидящему внутри монстру.
– Все равно это Бенни. Где-то там, в глубине, – убежденно произнес он с пылом, свойственным невинности и юности.
Брут отвернулся и со столь же твердым убеждением закрыл глаза.
Мальчик ошибался.
* * *
Брут спал на заднем крыльце. Прошло три месяца с тех пор, как с него сняли швы и скобы. Его еда больше не пахла лекарствами. За это время он и его семья заключили некое перемирие, оказавшись в холодном, неловком тупике.
Каждый вечер они пытались уговорить его войти в дом, тем более что листья уже пожелтели и падали, образуя высокие кучи под ветвями деревьев, а газон ранним утром покрывался инеем. Но Брут упорно оставался на своем крыльце, избегая забираться даже на старый диван, покрытый толстым одеялом.
Он держался на расстоянии от всего, от чего только мог, все еще вздрагивал от прикосновений и рычал, когда ел, не в силах остановить себя.
Но на него больше не надевали намордник.
Возможно, они чувствовали поражение, превратившее его сердце в камень. Он проводил дни, тупо глядя на двор, лишь изредка шевелясь, и поднимал ухо, если вдруг какая-нибудь храбрая белка, распушив хвост, осмеливалась прыгать вдоль забора.
Скрипнула задняя дверь, и на крыльцо вышел мальчик. Брут поднялся на лапы и попятился.
– Бенни, ты уверен, что не хочешь войти внутрь? Я приготовил для тебя на кухне постель. – Мальчик указал на открытую дверь. – Там тепло. И посмотри, у меня для тебя угощение…
Мальчик протянул руку, но Брут уже уловил запах бекона, запах жирной хрустящей корочки. Он отвернулся. На тренировочной площадке другие тоже пытались использовать приманку. Но после смерти сестры Брут неизменно отказывался, даже если бывал голоден.
Пес подошел к верхней ступеньке крыльца и лег. Мальчик тоже подошел и сел – правда, на расстоянии.
Брут не стал возражать.
Какое-то время они сидели вместе. Бекон все еще был в руке у мальчика. Наконец тот откусил его сам.
– Ладно, Бенни, мне нужно делать уроки.
Мальчик начал было вставать, но остановился и осторожно протянул руку, чтобы коснуться его головы. Брут не зарычал, но шерсть у него на холке встала дыбом. Заметив это, мальчик грустно поник, убрал руку и поднялся.
– Ладно. Увидимся утром, Бенни, приятель.
Он не стал провожать мальчика взглядом, но слышал, как захлопнулась дверь. Довольный тем, что снова остался один, пес опустил голову на лапы и посмотрел на двор. Луна уже взошла, полная и яркая. Замерцали огни.
Ему было слышно, как в доме люди готовятся ко сну. В передней комнате тихо шептал телевизор. Брут услышал, как мальчик что-то крикнул сверху. Услышал, как мать ответила ему.
Внезапно пес вскочил на ноги и замер, не уверенный в том, что, собственно, насторожило его. Он стоял неподвижно, только навострил уши.
В переднюю дверь постучали.
В темноте.
– Я открою, – крикнула мать.
Брут тотчас повернулся, бросился к старому дивану на крыльце, залез на него и заглянул в витражное окно. Перед ним был темный центральный коридор, который вел в освещенную прихожую.
Он увидел, как женщина подошла к двери и приоткрыла ее.
Но прежде чем она открыла ее на фут, дверь со стуком распахнулась, задела женщину и сбила ее с ног.
Внутрь ворвались двое мужчин в темной одежде и масках, натянутых на головы. Еще один остался стоять у открытой двери. Первый мужчина, пятясь, вошел в коридор. Его огромный пистолет был нацелен на женщину, лежавшую на полу. Второй шмыгнул налево и нацелил оружие на кого-то в столовой.
– Не двигаться! – крикнул второй бандит.
Брут напрягся. Он узнал этот голос, хриплый и безжалостный. Сердце тотчас бешено забилось в его груди, шерсть по всему телу встала дыбом, а он сам задрожал от ярости.
– Мама? Папа? – крикнул мальчик с верхней площадки лестницы.
– Джейсон! – откликнулся отец из столовой. – Оставайся там!
С пистолетом в руках главарь шагнул в комнату.
– Старикан, ну-ка сел! Быстро!
– Что вам нужно?
Пистолет вновь показал дуло.
– Эй! Где моя собака?
– Ваша собака? – спросила, сидя на полу, мать дрожащим от ужаса голосом.
– Брут! – крикнул мужчина. Он поднял другую руку, показывая культю запястья. – За этим гаденышем кое-какой должок… и это включает любого, кто заботится о его заднице! Мы устроим себе старомодное барбекю. – Он повернулся к человеку в дверях. – Чего ждешь? Марш за бензином!
Его напарник исчез в темноте.
