Стрелки часов действительно показывали восемь часов двадцать минут. Однако пятиминутное опоздание никого не насторожило. Мало ли что могло произойти по дороге от центральной кассы до городской окраины. Тут тебе и ремонт улиц, и установка новых светофоров, и регулярное прохождение колонн немецких военнопленных, задействованных на различных работах.
Внезапно послышался стук в запертую дверь. Милиционер и женщины, находившиеся внутри отделения, встрепенулись и замерли.
Этот стук был им знаком. Именно так каждый вечер обозначал свой визит инкассатор Малинко. Но почему-то никто не услышал звук подъехавшего автомобиля. Обычно все начиналось с него.
Женщины оставались за стеклянной перегородкой, а милиционер осторожно подошел к двери.
— Кто? — громко спросил он, не отпирая замка.
— Азия! — послышалось в ответ.
Милиционер расслабился, обернулся к женщинам.
— Свои.
Хрустнул механизм замка, лязгнула щеколда. Дверь отворилась.
В тот же миг сотрудник милиции глухо вскрикнул, согнулся пополам, качнулся и шагнул назад. Толкая перед собой инкассатора Малинко, в сберкассу ввалились три мужика в неприметной одежде, рослые, явно знающие, зачем пришли. Один, судя по внешности, был башкиром или татарином. Второй, молоденький, страдал от зубной боли. Третий чуть задержался у входа, воровато огляделся по сторонам.
Увидев, что милиционер корчится от боли, а по полу разливается лужа крови, Шурочка взвизгнула и вместе с подругой шарахнулась в сторону небольшой подсобки, где женщины оставляли верхнюю одежду, кипятили чай.
Однако властный окрик заставил их остановиться:
— А ну стоять! Все бабки на полку, живо!
Один из бандитов подлетел к перегородке, разделяющей помещение, и резким ударом локтя разбил стекло.
— Что вы делаете?! — закричала Антонина. — Немедленно прекратите!
Однако то, что произошло в следующую секунду, заставило смелую женщину замолчать и выполнить все требования вооруженных налетчиков.
Человек, вошедший в сберкассу последним, был самым возрастным из этих бандитов. Рослый, сутуловатый, лицо угрюмое с широким расплющенным носом. Проходя мимо инкассатора Малинко, он почти без замаха всадил нож в его шею.
— Шевелись, росомаха! — прикрикнул то ли башкир, то ли татарин и подал через разбитую перегородку кирзовую хозяйственную сумку.
Покачиваясь на неровных подмосковных дорогах, «Опель Блиц» держал курс на совхоз Заречье.
После того как бандиты завершили дело в сберкассе на Дворцовой, Сыч велел Рогуле ехать на дачу, расположенную в густом лесу, неподалеку от этого совхоза. Он сделал это неспроста. Заречье находилось в противоположной стороне от Сокольников. Мусора ни за что не станут искать их тут. Здешние места вообще были тихими и малообжитыми. Вроде и до Москвы недалеко, каких-то полчаса на машине, и ты уже на западной окраине города. А ежели отойти на полсотни шагов от дачного забора, то немудрено и заплутать в чаще.
В совхоз бандиты приехали затемно. Просвечивая пустынный переулок единственной фарой, автобус докатился до последнего дома и остановился против глухих деревянных ворот. Дверь открылась, из темного нутра высыпали Полушка, Жига и Синий, держащийся за опухшую щеку. Сообща они справились с тяжелыми створками ворот. «Опель» раз-другой фыркнул, заполз во двор и остановился. Мотор смолк, фара потухла.
В левой части обширного участка стоял деревянный одноэтажный дом, довольно большой, но приземистый. Поэтому увидеть его с улицы из-за высокого забора было невозможно. В глубине, на границе с густым лесом, имелись баня, сарай с запасом дров, колодец, беседка — все, что необходимо для тихого и спокойного отдыха.
Сыч, Татарин и Вофти-Тофти вышли из автобуса последними. Татарин, отвечавший за воровскую кассу, держал в руках большую кирзовую сумку, набитую деньгами.
— Мокрое дело у нас вышло, — проворчал Вофти.
Татарин потряс сумкой и сказал:
— Да, наследили немного, зато и куш урвали знатный!
— Мочить надо было всех. Ради чего мы там баб живыми оставили?
— Не пыли, — осадил его Сыч. — У нас теперь две дорожки. Надолго залечь на дно, чтоб о нас и думать забыли. Или подрубить самых расторопных мусоров, которые землю будут рыть и на хвост нам присядут.
— Это как же? — Татарин нахмурил густые брови.
— Думаю, для этой роли Синий сгодится.
Вофти с сомнением протянул:
— Синий? Да он прошлую ночь на стену лез от зубной боли. Ему бы клык дернуть щипцами, чтоб не мучился.
Главарь направился к крыльцу дома.
— Не будем ничего дергать, — проговорил он на ходу. — Есть у меня одна мыслишка. Айда за стол. Там все и обмозгуем.
Глава 8
В этот вечер по управлению дежурил майор Белецкий, человек бывалый, опытный. Получив по телефону информацию о вооруженном грабеже в сберкассе на Дворцовой набережной, он быстро сообразил, кто занимается оперативной разработкой подобных преступлений, и позвонил Старцеву. Тот выслушал дежурного, поднял по тревоге свою группу и уже через полчаса был на месте.
Дежурный наряд, прибывший первым из ближайшего отделения милиции, как ему и полагалось, до приезда оперативников ничего не трогал, произвел первоначальный осмотр, обнаружил метрах в пятидесяти от сберкассы пустой инкассаторский автомобиль. Его водителя нигде не было.
Врачи вызванной кареты «Скорой помощи» тоже оказались не у дел. Милиционеру и инкассатору, убитым бандитами, они помочь ничем не могли, лишь констатировали смерть, наступившую от проникающих ножевых ранений. До приезда сотрудников МУРа они занимались женщинами, работницами сберегательной кассы, отпаивали Шурочку настойкой валерианы, уговаривали Антонину, нервно курящую у открытой форточки, не переживать и взять себя в руки.
Сыщики приехали по темноте и сразу приступили к работе. Старцев осматривал помещение, Егоров листал последние записи в отчетной финансовой документации, Горшеня фотографировал все, что могло пригодиться в расследовании, Бойко с Баранцом бродили по округе в поисках следов и возможных свидетелей преступления.
На деревянном полу в лужах собственной крови лежали трупы сержанта милиции Зубова и инкассатора Малинко. Первый был убит двумя ударами ножа в живот и в грудь, второй — одним отработанным ударом в шею.
Производя осмотр, Иван изредка обращался с вопросами к молодой девушке по имени Светлана. Пока она была единственным свидетелем, сохраняющим самообладание и способным рассказать о налете без нервов и истерики. Ее подругу Шурочку трясло, и в ближайшие несколько часов к ней подходить не следовало.
Не лучше выглядела и руководитель Государственной трудовой сберегательной кассы второго разряда Антонина Панченко. Правда, природа ее стресса была несколько иного характера. Она считала себя ответственной за трагедию в вверенном ей учреждении, тяжело переживала смерть двух мужчин и утрату государственных денежных средств.
