— Ну, в целом ты прав: коли определили в разработку версию, надобно для начала вычленить из нее все белые пятна. — Иван Харитонович допил свой чай. — Бери в помощники Ефима и вдвоем проверьте, каким способом капитан Хлынов доставил «Хорьх» в Москву. А заодно и самого Хлынова пробейте: кто, что, когда и как. Для верности не помешает. Договорились?
— Сделаем, — кивнул Олесь.
— Вася, — повернулся Старцев к Егорову, — к тебе даже не поручение, а просьба.
— Я — весь внимание.
— Возьмите с Горшеней завтра утречком машину и навестите еще разок Хлынова.
— Ты забыл его о чем-то спросить?
— Нет. Скажи, мол, дело о розыске машины поручено вам. Игнат поснимает отпечатки, запчасти у сарая и прочее. А ты поговори с ним на свежую голову. Ты отличный следак, хороший психолог, может, услышишь, чего я не услышал. Просто мы с Саней были у него поздно вечером и уже туго соображали.
— Годится, — кивнул Егоров.
— Костя, ты завтра остаешься на телефоне.
— Понял, Иван Харитонович.
— Ну а мы с тобой, Саня, — хлопнул Старцев друга по плечу, — сейчас съедим еще по сухарику и отправимся к участковому инспектору, в чьем ведении Красностуденческий проезд.
— Помилуй, он уже давно спит!
— Ничего, разбудим…
Глава девятая
Венгрия, Будапешт — Гант 15–16 февраля 1945 года
Три сотрудника фронтовой контрразведки СМЕРШ копошились в той части бульвара, где случилась стрельба по проезжавшему мимо «Хорьху». Место было оцеплено отделением автоматчиков, чуть поодаль стоял «ЗиС‑5» с большим красным крестом на брезентовом тенте кузова. Ни один местный житель не появлялся на бульваре рядом с местом стрельбы, опасаясь попасть под подозрение.
Контрразведчики дотошно занимались своими делами: высокий, ладно скроенный майор со странной фамилией Седой осматривал немецкий автомобиль и фиксировал результаты на прикрепленном к планшету листке. Его заместитель — пухлый капитан с прямоугольным пластырем на щеке — мерил шагами ширину проезжей части вдоль уютного бульвара, расстояние от кустов до замершего «Хорьха»… Результаты он записывал в свой блокнот. Старшина ползал на четвереньках в густых кустах самшита и собирал стреляные гильзы, заодно выискивал подозрительные следы засады.
В разгар кропотливой работы оперативников СМЕРШ к месту происшествия подкатил кабриолет — «Опель» со спиленной крышей. Оглянувшись на стоявших без дела медиков, полковник Кононов выпрыгнул из машины и размашистым шагом направился к Седому. Следом за ним поспешил начальник штаба дивизии.
Завидев комдива, майор прервал свое занятие и сделал несколько шагов навстречу, чтобы доложить суть происшествия. Он не подчинялся Кононову, однако субординацию никто не отменял.
Кононов опередил его, взволнованно крикнув издали:
— Что Стародубцев?
— Убит наповал, товарищ полковник. Пуля попала в левую височную область головы.
— Ах ты ж, сука… А водитель?
— Лейтенант Селихов доложил, что водитель еще был жив. Скончался потом.
— Кто такой лейтенант Селихов?
— Командир взвода из соседней дивизии. Ехал со своим взводом на двух грузовиках мимо.
Полковник зло сплюнул и опять тихо выматерился. Он редко употреблял ядреные словечки, но гибель лучшего командира полка его вышибла из колеи.
— Кто стрелял, выяснили?
— Пытаемся, но… — Майор неопределенно покачал головой и указал рукой на заросли самшита:
— Огонь вели из тех кустов. Ни следов, ни окурков — ничего. Только стреляные гильзы от «парабеллума». Били из «MP‑40».
— Район очищен! Кто это мог сделать? Зачем? — негодовал комдив.
— Сложно ответить, товарищ полковник. Может, документами хотели разжиться, оружием или машиной. А может, какие недобитки фашистские активизировались. Тут Стародубцев и подвернулся. Такое в нашей практике случалось…
Кононов подошел к застывшему в небольшом дворике «Хорьху». Заглянул внутрь кабины.
Епифанов как завалился на правую сторону, так и застыл. Голова сержанта уцелела, зато левое плечо и грудь были пробиты пулями.
Стародубцев, с которым командир дивизии расстался минут сорок тому назад, от удара автомобиля в дерево съехал с сиденья вперед; окровавленная голова его лежала на передней панели. Под ногами валялся пустой котелок, вся шинель и сапоги были забрызганы мадьярским овощным блюдом, похожим на красное месиво.
* * *
У контрразведчиков оставалось работы на четверть часа. Сфотографировать, зафиксировать, записать…
Комдив был сильно расстроен и подавлен смертью Стародубцева. Майора уважали и любили в дивизии. Простой, справедливый, несгибаемый и невероятно работящий. «Я как советский двужильный тяжеловоз», — сравнивал себя Семен Стародубцев с породой самых выносливых лошадей.
Тяжело вздохнув, Кононов проговорил:
— А мы в штаб армии представление отправили ему на подполковника…
Через минуту он засобирался по делам, оставив на месте своего начштаба.
— Ты это, Степан… организуй все, как положено, — наставлял его полковник, садясь в кабриолет. — Семен Агафонович хорошим мужиком был и полком командовал справно. Надо похоронить, как полагается, со всеми почестями.
— Будет исполнено, товарищ полковник. Все сделаем честь по чести.
— Я подошлю тебе Иванькова на грузовике с отделением. Погрузите тела, потом выберите подходящее место. Тогда уж назначим время для прощания.
— Понятно. А что с машиной? — справился начштаба. — Вы, кажется, хотели передать ее командиру корпуса?
— Хотел, — поморщился Кононов, вспомнив последний разговор со Стародубцевым. — В Будапеште мы «Хорьх» привести в порядок не успеем. Прикажи, чтобы отбуксировали в Гант. Там при новом штабе все и сделаем.
Оставив облачко светлого выхлопа, старый «Опель» с отпиленной крышей уехал в расположение дивизии. Начштаба похлопал по карманам шинели, достал папиросы. Пройдя во дворик с единственным деревом посередине, сел на лавочку, закурил, принялся дожидаться, пока майор Седой с помощниками закончит свою работу…
* * *
По данным советской разведки, вермахт стягивал силы в район озера Балатон и готовил крупную наступательную операцию под кодовым названием «Весеннее пробуждение». Сил у вермахта оставалось немного, и эта операция, вероятно, была последней попыткой Германии переломить ход войны. Сведениями о дате начала наступления немецких войск наша разведка не располагала, и поэтому командование торопилось перераспределить силы, создавая новые оборонительные рубежи западнее венгерской столицы.
В ответ на предстоящее наступление вермахта штаб 3‑го Украинского фронта разработал масштабную оборонительную операцию, получившую название «Балатонская». Помимо соединений Красной Армии в районе озера Балатон предполагалось задействовать силы 1‑й Болгарской и 3‑й Югославской армий.
