Рита едва не заплакала.
– Мама, но от меня-то ты чего хочешь?
– Разводись немедленно.
– Мама, но читать чужие письма нехорошо.
– Молчи! – Софья Борисовна перешла на крик. – Для безопасности страны все хорошо! Ты что, не понимаешь, какая сейчас обстановка? А если кто-то донесет? У меня, члена комиссии партийного контроля, родственник – полковник иностранной армии. Вот это да!
– Думаешь, отец, если бы был жив, тоже предложил бы мне развестись?
Старый большевик Михаил Григорьевич Мещерский, несмотря на ссылки и Гражданскую войну, слыл человеком требовательным, но справедливым и даже мягким. Среди его боевых товарищей были и царские офицеры, воевавшие в Красной армии. Рита часто вспоминала его жизненные принципы: «Доверять людям», «Хватит крови!», «Нельзя все разрушать».
– Твоему отцу еще повезло. Он ушел из жизни три года назад, не дожил до нынешних времен.
– Что бы с ним стало теперь?
– Ты что, не знаешь, что все его ближайшие соратники расстреляны или осуждены?
Рита уже почти рыдала.
– Мама, но Игорь мой муж.
– Слышать о нем не хочу! В общем, так, милая дочь, если ты в ближайшие дни не подашь на развод, то я сама сообщу куда надо.
Он ушел из квартиры так же тихо, как и вошел в нее, хотя поначалу был близок к тому, чтобы распахнуть дверь в комнату и закричать: «Доносите, вот он я, здесь!».
По ступенькам Игорь шагал медленно, все еще держа в руках букет. Сердце его стучало от негодования. Выйдя во двор, он со злостью швырнул цветы в помойный ящик. Вот тебе и День воздушного флота!
Когда Рита вернулась к ним в коммуналку, он сидел в комнате на стуле и с безразличием глядел перед собой.
– Ты почему не зашел на пирог? – спросила жена и осторожно опустилась на диван. Нога у нее все еще побаливала.
– Я заходил.
– Как заходил? Не поняла.
Он пронзил ее дерзким взглядом, брошенным исподлобья, и ответил:
– Я зашел и все слышал.
Рита встрепенулась.
– Подслушивал? Но это мерзко!
– А читать чужие письма?
Наступило молчание.
Игорь прервал его первым:
– Подавай на развод.
Старший лейтенант Званцев по-прежнему лежал на соломе, закинув руки за голову. Он находился в плену воспоминаний и за ночь так и не заснул.
Как быстро летит время. Вот уже и рассвет. Совсем скоро откроется дверь, и его поведут в трибунал на суд. Пятьдесят восьмая! Он знал, какой приговор выносят по этой статье, особенно в военное время. Привести его в исполнение могут сразу после суда, где-нибудь в ближайшем леске. Потому что приговор окончательный и обжалованию не подлежит. В их полку такое было. Один из расстрелянных был даже Героем Советского Союза.
«Что же сообщат моей матери? Пропал без вести? Мама, милая моя. Да и с отцом я уже никогда не встречусь. А очень хотелось бы. Интересно, в империалистическую, когда воевал отец, были Смерши, штрафбаты, трибуналы? Трибуналы, возможно, и были.
А в Отечественную восемьсот двенадцатого года? Я читал «Войну и мир», но там про них и речи нет. А ведь воевали, да еще как! Я был тогда увлечен этой темой, прочитал тогда еще и мемуары участников этой войны. Кто-то из них вспоминал, как солдата, сбежавшего из французского плена, наградили и произвели в фельдфебели. Тогда могли.
И с Петром мне больше не доведется увидеться. Когда-нибудь он узнает, что за свой героический побег его брат приговорен к расстрелу. И кем? Теми, кто в атаку никогда не ходил, самолет в пике не бросал».
Званцев поднялся, сделал несколько резких шагов взад-вперед, насколько позволяло пространство сарая, остановился и злобно махнул рукой. Мол, да пошли вы все!..
Часть третья. Февраль сорок пятого
Полковник Балезин пребывал в хорошем настроении. Недавно он получил весточку из дома. Жена Ольга и дочь Марина были живы и вполне здоровы, вернулись в Москву из эвакуации. А вчера пришло письмо от сына Сергея. Он находился в госпитале, долечивался после ранения. И, наконец, сегодня рано утром вернулась в полном составе разведгруппа, которую он лично готовил. Она выполнила задание. Но самое главное, что согревало его сердце и поднимало настроение, заключалось в том, что эта весна сорок пятого года, которая уже вошла в свои права, будет последней военной, станет победной.
Отдельный отряд особого назначения НКГБ СССР, в котором служил полковник Балезин, занимался подготовкой разведывательно-диверсионных групп для заброски в немецкий тыл по заданиям Ставки, Генштаба и командования фронтов. В состав отряда входили два стрелковых полка, минометная и противотанковая батареи, роты связи, парашютно-десантная, инженерно-саперная и автомобильная. Это был не просто отряд, а соединение уровня дивизии, способное решать боевые задачи на фронте, за его линией и в собственном тылу, на территории, еще недавно оккупированной гитлеровцами. Теперь там активно действовали банды украинских и прибалтийских националистов.
Постоянного места базирования у отряда не было. В феврале сорок пятого года он располагался вблизи чехословацкой границы.
После того как война переместилась к границам СССР, а затем и за его пределы, ответственность за подготовку разведгрупп резко возросла. Опасности подстерегали разведчиков на каждом шагу. Ведь действовать им приходилось на территориях, насыщенных вражескими войсками, порой в окружении, среди враждебно настроенного населения.
Провалы? Чего греха таить, они случались не раз. Но Балезин предложил комплектовать разведгруппы по интернациональному принципу. Теперь в их состав обязательно входили один-два жителя местности, куда они забрасывались. После этого провалы стали случаться значительно реже. Сегодня уже третья по счету разведгруппа возвратилась без потерь.
Солнце слегка припекало. Балезин снял фуражку, сидел на лавочке у штаба отряда, прикрыв глаза, и грелся в его лучах. Тут весна в разгаре, а в Москве сейчас, как следовало из письма Ольги, все еще лежал снег.
Послышались шаги. Алексей Дмитриевич открыл глаза. К нему направлялся его ближайший помощник майор Костров.
– Садитесь. Мы можем хотя бы минут пятнадцать посвятить весне, – с улыбкой проговорил Балезин.
Но Костров не был настроен на весеннюю лирику.
– Товарищ полковник, у меня важное сообщение, – заявил он.
– Слушаю.
– У наших соседей-летчиков смершевцы арестовали офицера, сбежавшего из плена.
– Что тут нового? Это их работа.
– Он сбежал на нашем самолете, на «Як-3».
– Молодец!
– Но это не все и не самое главное.
Балезин с интересом посмотрел на своего помощника.
