Все-таки на душе у Вальца было неспокойно. Ведь его предшественник Кросс был убит. Тех негодяев, которые обстреляли его машину, так и не нашли. Однако они, скорее всего, где-то здесь, недалеко, в лесах прячутся.
Расстрелять для устрашения заложников, как это делалось в сорок втором, после убийства Гейдриха? Нет, не годится. Сейчас не сорок второй, а сорок пятый. Русские и англосаксы наступают. Взять заложников несложно. Кросс составил список неблагонадежных личностей. Но расстрелять? Тогда ряды партизан пополнятся новыми бойцами.
Вальц встал с кресла, подошел к шкафу, открыл его, налил рюмку коньяка, выпил и нажал кнопку звонка.
В дверях тотчас появился его помощник гауптштурмфюрер Гюнше. Молодой, щеголеватый, с заметным шрамом на левой щеке, в безукоризненной черной форме, он вскинул руку в нацистском приветствии и замер, вопросительно глядя на своего нового шефа.
Вальц ответил на приветствие, разложил на столе карту местности и спросил:
– Где именно была обстреляна машина, в которой ехали Кросс и Хорстмайер?
Гюнше подошел, склонился над картой и точно указал место.
– Почему машина ехала без охраны?
– Охрана была. Два мотоцикла с пулеметами. Но их экипажи были расстреляны в первую очередь.
– С Хорстмайером что? Ранен?
– Ни царапины.
– Почему не организовали погоню, прочесывание?
– Все это мы делали, но наши люди прибыли на место покушения слишком поздно.
Вальц укоризненно посмотрел на своего ближайшего помощника и заявил:
– Плохо работаете, Гюнше! С сегодняшнего дня организовать круглосуточное патрулирование вдоль дороги и в близлежащих лесах. Так и передайте командиру роты. А то они там, наверное, изнывают от безделья.
– Слушаюсь! – Гюнше щелкнул каблуками.
Вальц задумался, вспомнил Хинтербрюле.
«Да, там действительно было спокойнее. Если бы не побег этого русского!.. Впрочем, дело не только в нем. Русскому помогли. Петер Рауш!.. Ох, попадись он мне! Но один Рауш вряд ли смог бы это сделать. Значит, в Хинтербрюле действует целая подпольная организация, которая может совершить диверсию, что-нибудь взорвать! А если объектом диверсии будет новый самолет или цеха, где его собирают? Вот тут точно можно загреметь под суд, и даже Эвальд не спасет. Нет, только не это. Выходит, не так уж плохо, что я отправился сюда, в Быстрицу. Спасибо Эвальду».
Тут Гюнше, стоявший по стойке смирно, решился подать голос:
– Господин оберштурмбаннфюрер, не желаете ли ознакомиться с объектами?
– С объектами? Их что, два?
– Так точно! Вы сами можете убедиться в этом.
– Поясните. До меня пока не доходит.
Гюнше стал растолковывать суть дела. По ходу его рассказа лицо Вальца становилось все удивленнее.
– Замечательно! Чья это идея? – воскликнул он, когда Гюнше кончил говорить.
– Господина группенфюрера Брайтнера.
– Брайтнер? Да, это голова! – отозвался Вальц, но о родстве с группенфюрером решил не распространяться.
Начинать совместную работу надо было не только с упреков и разносов. Тем более что Гюнше уже нравился Вальцу. Этот человек был его ближайшим помощником.
– Считается, что шрамы украшают мужчину. Где вы, Гюнше, заработали свой? – спросил Вальц.
– В Пенемюнде, восемнадцатого августа сорок третьего года. Осколок английской бомбы.
– Вы и дату помните?
– Забудешь такое! У них было столько самолетов и бомб, что вокруг могло не остаться ничего живого. Мне повезло, я уцелел.
– Собаки англосаксы! – Вальц нервно сжал кулаки. – Вот видите, Гюнше, как важно иметь превосходство в воздухе. Поэтому нам надо поскорее запустить в серию наш новый самолет. Управлять им смогут даже юнцы из гитлерюгенда. Фюрер верит в нас! А самолет без крыльев не летает, и наша святая обязанность обеспечить безопасность завода, изготавливающего их.
Гюнше молча слушал его и вспоминал, как три месяца назад Кросс, ныне уже покойный, вступая в должность, говорил то же самое.
Вальц же успокоил нервы, еще раз внимательно оглядел своего помощника и сказал:
– Думаю, Гюнше, мы с вами сработаемся. Хотите сигару?
– Спасибо, не курю.
– Может, рюмку коньяка?
– Только вместе с вами.
Вальц снова подошел к шкафу, открыл дверцу, наполнил две рюмки.
– За нашу победу!
Они выпили, и новый начальник гестапо распорядился:
– Едем на объекты. Ждите меня внизу, в машине.
Гюнше покинул кабинет.
Вальц налил себе еще рюмку, выпил и вышел в приемную.
Немолодая секретарша что-то подбирала с пола, опустившись на колени. Увидев шефа, она смущенно поднялась, поправила юбку.
– Что с вами, фрау Шуберт? – спросил Вальц.
– Простите, господин оберштурмбаннфюрер, мне так неудобно. Ваза…
Причину смущения секретарши определить было нетрудно. На полу валялись осколки стекла и тюльпаны.
– Какие прекрасные цветы! Наверное, голландские? – спросил Вальц, наклонившись.
– Это из оранжереи господина бургомистра, – пояснила фрау Шуберт, снова опустилась на колени и запротестовала: – Ну что вы, я сама все сделаю.
Подбирая осколки вазы, Вальц оценивающе поглядывал на секретаршу.
«Годков бы двадцать тебе сбросить, да задницу потолще. Не мог Кросс найти кого помоложе».
В это время на улице послышался шум мотора. Вальц поднялся и поспешил вниз, к машине.
По узким улочкам Быстрицы Петр Шнайдер шел, пребывая в хорошем настроении. Совсем скоро он встретится с Миленой. Сколько же они не виделись? Почти год. С того самого момента, как он стал участником движения Сопротивления и по заданию этой организации устроился работать на авиационный завод.
Он скоро увидит и Томаша, своего товарища по авиационной школе, брата Милены. Петр вспомнил, как они с Томашем в мае тридцать восьмого летали на русском «У-2».
В августе следующего года он приехал в Быстрицу навестить Томаша, попавшего в авиационную катастрофу, и впервые увидел Милену. Ей было тогда всего двадцать два. Светловолосая, улыбчивая, порывистая в движениях, она очаровала его. Дело шло к помолвке, как вдруг немецкая оккупация.
Он бежал во Францию, хотел сражаться с фашистами за штурвалом самолета. Но вскоре и она сдалась Гитлеру. В Англию, где был отец, перебраться не получилось. Петр вернулся.
Немецкие власти его не тронули. Более того, ему удалось устроиться на один из заводов в Праге.
Вот только с Миленой тогда ничего не получилось. Она считала его погибшим и вышла замуж. Но этот брак оказался недолгим.
