– Эй! Эй! – окликает он ее обеспокоенно.
Она замирает, и он догоняет ее как раз перед дверью. Они оказываются так близко друг к другу, что она может видеть маленькие морщинки у его глаз. Однажды они станут полноценными морщинами, но пока являются лишь намеками на приближающуюся зрелость. Она читает в его глазах усталость. Она до сих пор не понимает, почему он остался работать с ней. Она не раз говорила, что он ничем ей не обязан, но он хотел разместить в ее статье свои фотографии.
– Извини за слова, что из нас вышла отличная команда. Надеюсь, ты не… восприняла это всерьез… – говорит он, вспоминая сказанное им за несколько минут до того, как пришло сообщение на рацию. Он встает так, что оказывается прямо перед дверью, закрывая ей выход. На его лице беспокойство. «Он думает, я ухожу из-за его слов», – понимает она.
– Н-нет, – отвечает она. Он ее начальник. Молодой, избалованный, недостойный своей должности, вызывающий раздражение начальник. Она восприняла все именно так, как и надо было воспринять. Они работают вместе. Это бизнес. – Я поняла, что ты просто увлечен этой частью процесса. – Она дарит ему свою самую искреннюю улыбку.
Он кивает.
– Да! Когда я был ребенком, я любил фотографировать. Я говорил, что хочу стать фотожурналистом, рассказывать истории с помощью одного только снимка. Картинка стоит тысячи слов и все такое. Я говорил, что хочу путешествовать по всему миру. Ты знала? – Он качает головой. – Я и забыл, кому объясняю. Ведь ты сама изобрела эту мечту.
– Изобрела мечту? – переспрашивает она.
Он бледнеет, пытается придать себе невозмутимый вид, но неубедительно. Откашлявшись, он мямлит:
– Я… Я имел в виду, что это ты всегда говорила о том, чтобы увидеть мир, стать журналистом. Из твоих уст это звучало так захватывающе. Похоже, это повлияло на меня.
Она удивленно смотрит на него.
– В самом деле? Никогда не думала, что тебе было дело до того, что я там говорю.
Он кивает.
– Да. Конечно, было. Я думал, что ты круче всех, со всеми твоими великими планами.
– Ха, – говорит она. – А я думала, ты надоедливый вредитель.
– Ох…
Она скрещивает руки.
– Стоит ли припоминать все случаи, когда ты донимал меня? Этот кошмар?
Он поднимает руки, словно признавая поражение.
– Я был по уши влюблен в тебя. Но еще не созрел. Твоя мать разве не рассказывала тебе, как ведут себя мальчишки, когда ты им нравишься?
Она чувствует, что разговор принимает опасное направление, и спешит взять ситуацию под контроль, пока ее разум обрабатывает услышанное. Деймон? Был влюблен в нее? В детстве? Вот это новость.
– Хорошо, что мы больше не дети, – язвит она, надеясь, что отвлекающий маневр сработает. Они смотрят друг на друга, и в ее голове всплывает воспоминание о тех временах, когда ей было четырнадцать, а ему тринадцать. Они проводили время на вечеринке в загородном клубе вместе с другими детьми, ребята расселись там и тут. Рядом с Деймоном сидел один мальчик, который нравился Лорел, и она вертелась перед ним, надеясь, что тот заговорит с ней первым. Официант принес детям поднос с мороженым и спросил: «Кто будет шоколадное?», но когда Лорел подняла руку, Деймон сказал: «Фу, опусти» – и помахал у себя перед носом так, будто от нее дурно пахло. Все загоготали, а Лорел, красная как рак, сбежала в туалет.
– Да, – голос Деймона смягчается. – Это хорошо. Они снова смотрят друг на друга, и Лорел решает простить ему то, что когда-то он был маленьким засранцем. Но не более.
– И посмотри на нас теперь, – говорит она. – Вместе трудимся в газетном бизнесе.
Он качает головой.
– Ага. Газетный бизнес. – Он закатывает глаза. – Фотожурналист из меня так себе.
– А из меня – пулитцеровский лауреат!
– Да мы просто идеальная пара!
Оба неуверенно смеются, но вскоре улыбка Деймона гаснет, и он снова начинает говорить:
– Когда я учился на последнем курсе в Клемсоне, туда однажды нагрянул отец и повел меня на ланч. Я только что выиграл конкурс по фотожурналистике и думал, что он приехал поздравить меня, сказать, как он гордится. Но, как выяснилось, он явился наставить меня на путь истинный. – Деймон басит, изображая отца: – «И я, и твоя мать считаем, что после окончания колледжа тебе нужно вернуться в Ладлоу и помочь нам с семейным бизнесом. Я позволю тебе возглавить газету, но это максимум, на который ты можешь рассчитывать со своим этим фотожурналистским интересом. Ты наш единственный сын, и я не позволю тебе слоняться по миру, как какой-нибудь хиппи».
Деймон на минуту замолкает, а потом продолжает своим обычным голосом:
– И я не стал с ним спорить. – Он осматривает офис так, будто видит его впервые. – Не знаю почему, но не стал. Я использовал свою коллекцию фотоаппаратов для украшения кабинета и поступил в точности так, как он хотел.
Он смеется, пытаясь скрыть уязвимость под маской легкомысленности.
– Сейчас я просто стараюсь, чтобы рекламодатели были довольны и чтобы люди продолжали подписываться на нашу газетенку. – Он закатывает глаза, и Лорел тоже смеется, чтобы помочь им обоим преодолеть неловкость. Он хлопает ее по плечу. – Хотя, если за дело взялась ты, думаю, теперь мне можно об этом не волноваться.
Плечо ноет, но она не собирается признавать это. Нет смысла показывать слабость только потому, что он решил с ней пооткровенничать. Она игнорирует неприятное ощущение и заставляет себя улыбнуться. На сегодня душевных излияний достаточно. Время вернуться к работе.
– Я еду взглянуть, что происходит в доме Корделла Льюиса, – говорит она.
– Корделл Льюис? – переспрашивает он. Должно быть, он был так сосредоточен на работе, что не услышал рацию. Ее мама всегда говорит, что мужчины не могут делать две вещи одновременно, и, видимо, ее слова недалеки от истины.
– Да, – отвечает Лорел. – Судя по всему, разъяренные горожане уверены, что он держит Энни взаперти.
– Разъяренные и пьяные горожане, насколько я могу судить об этом городе, – добавляет он.
– В любом случае отличная тема для статьи.
Она смотрит, как Деймон возвращается к ее столу, где они работали, и печатает что-то недолго, затем поднимает глаза.
– Хорошо, – говорит он, – задача поставлена. Едем.
– Едем? – спрашивает она, не добавляя вслух слово «вместе», но произнеся его про себя.
Он нетерпеливо кивает, хватает свой телефон и улыбается ей.
– Думаю, нам пора. – Он шагает к ней. – И я даже поведу.
Она выходит за дверь и делает ему знак рукой, веря, что он последует за ней. И он следует.
* * *
Они подъезжают к дому Льюиса и видят, что шериф уже на месте, а толпа рассосалась. Внушительный силуэт Хэла Йорка нависает над парочкой персонажей, а из дверного проема в свете фонаря, освещающего крыльцо, за происходящим наблюдает Корделл Льюис. Выражение на его лице – нечто среднее между страхом и стыдом. Лорел задается вопросом, может ли тот вообще надеяться на нормальную жизнь в этом городе. А еще – действительно ли он не виноват в исчезновении Энни Тафт. Никто не будет спорить, что время ее исчезновения наводит всех на дополнительные подозрения. Даже если он не совершал ничего напрямую, он вполне мог бы договориться, чтобы кто-то сделал это за него.
