К ее огромному облегчению и одновременно удивлению, на пороге стояли Тараска с неизменным Кляксой.
– Хых! – поздоровался старик, жалобно наморщился и выдавил: – Пуф! Нема!
Судя по тому, что он махнул рукой в сторону забора, возле которого обнаружилось тело, имел в виду Тараска именно случившееся. Анфиса уже не удивилась способности старика что-то знать.
– Да, Тараска, тут умер один человек. Мы не были знакомы, но он зачем-то пришел ко мне и умер, – вздохнула она и посторонилась, пропуская старика с поросенком в дом.
Надежда доспать ночь окончательно рассыпалась. Но не выгонять же Тараску в темноту! Зачем он к ней пришел и что делал в такой час на улице, спрашивать было бесполезно – старик с его ограниченным набором слов вряд ли ответит. Но когда она в очередной раз за ночь ставила чайник, ее вдруг осенило. Анфиса отыскала в одном из кухонных ящичков карандаш, вытащила из конверта пару листов с распечатанными на них картами и подвинула старику.
– Тараска, я сейчас налью тебе чай. Вкусный! И дам печенье…
– Хых! – одобрил старик и заулыбался кривой улыбкой.
– Но ты пей чай и внимательно меня слушай. Слушай и рисуй. Ты меня понял? Пожалуйста, Тараска, пойми меня!
Анфиса постучала пальцем по чистой стороне листка карандашом и вновь заглянула старику в глаза. То, что его взгляд показался ей осмысленным, обнадеживало. Может, и получится у них диалог!
Анфиса налила старику чай, достала, как обещала, печенье и замерла у подоконника, силясь справиться с волнением. У нее немного времени. Потом Тараска снова уйдёт в себя.
– Тараска, что хотел от меня человек, который умер? – спросила она.
Старик чуть дернул головой, но не прекратил жевать печенье. Анфиса терпеливо ждала, но Тараска неторопливо пил чай и закусывал его печеньем, под ногами путался Клякса и громким хрюканьем нарушал вязкую ночную тишину дома.
– Хорошо, вопрос сложный, – поняла Анфиса, но старик вдруг отставил чашку, взял карандаш и что-то торопливо начеркал.
Анфиса заглянула в рисунок и увидела телефон. Старинный телефон с трубкой и диском, а не современный смартфон.
– Он хотел позвонить? – предположила она. – У него разряжался телефон, и он шел к моему дому, чтобы позвонить?
– Хых!
– Ладно… – Анфиса запустила пятерню в растрепанные волосы и задумалась. – Как он умер? Что случилось?
На этот раз Тараска не стал долго раздумывать, а быстро нарисовал аптечный флакон и с анатомической точностью изобразил сердце.
– Ого! – восхитилась Анфиса. – У него случился приступ? А лекарство то ли забыл, то ли оно закончилось?
«Ответ» старика укладывался в ее версию случившегося. Анфиса оживилась, но следующий вопрос оборвал стук в дверь.
– Тараска, похоже, это за тобой.
Она торопливо выбежала в прихожую, распахнула дверь, уверенная, что пришли родные Тараски. Но, к своему ужасу, снова увидела Романа.
Он вскинул бровь и чуть улыбнулся – с легкой ехидцей, будто говоря «ну вот, наконец-то умылась». А затем спросил разрешения войти.
– Вы уже вошли, – сказала Анфиса и тихо проворчала ему в спину: – И чего вам не спится?
Роман, если и услышал, никак не отреагировал, а сразу прошел на свет – на кухню. Но когда увидел там рисующего на листочке старика и прогуливающегося по кухне Кляксу, оторопел.
– Не спрашивайте, – опередила его вопросы Анфиса и вздохнула. – Я-то всего лишь хотела ночью отдохнуть.
– Я ненадолго, – быстро проговорил Роман и покосился на поросенка, который с тихим похрюкиванием уже тыкался пятачком ему в кроссовки.
Тараска же был так увлечен рисованием, что на гостя совершенно не обращал внимания.
– Это ваше «ненадолго» такое срочное, что до утра не могло подождать? – ворчливо отозвалась Анфиса.
– А вдруг утром… – начал Роман, но его прервал очередной стук в дверь.
С улицы донесся зычный женский голос:
– Ри-ита? Это Галина! Сестра Тараски!
– Рита? – удивился Роман, и Анфиса мысленно чертыхнулась, вспомнив, что полицейским представилась Анной, как в фальшивом паспорте.
У нее теперь имен – как у дурака фантиков.
Она ничего не ответила, вышла в прихожую и открыла дверь. На крыльце стояла пожилая женщина, которая зябко куталась в длинную вязаную кофту, а рядом, сутулясь, маячила Таня.
– Риточка, прости за беспокойство. Тараска не у тебя? Мы беспокоимся за него! Вскочил, окаянный, вдруг с постели и убег. Все окрестности обошли, звали-звали, а он как сквозь землю провалился!
– Он у меня, – улыбнулась Анфиса.
– Вот же повадился! – рассердилась на Тараску Галина. – Ты прости его, он безобидный. Но если уж докучает, то скажи мне. Я его поругаю.
– Не надо ругать! – вступилась за старика Анфиса. – Я все равно не спала. Сейчас позову его…
Но звать Тараску не пришлось, он сам вышел из кухни, таща на поводке Кляксу и виновато ухая.
– Постыдился бы, дурень! – накинулась на него Галина. – И чего тебя в ночь понесло? И нас с Танюшей переполошил, и Рите спать не даешь!
Старик заухал совсем уж часто, понурил голову и первым вышел из дома. Галина снова извинилась, а Анфиса в очередной раз заверила ее, что Тараска ей не помешал, поблагодарила за гостинцы и пригласила в гости днем. Вопрос, что делать со стариком, решился. Но оставался еще один «гость». Анфиса пригладила растрепанные волосы, отчего-то нервничая, и с намерением выпроводить из дома и Романа, вернулась на кухню.
Он стоял возле стола и внимательно изучал один из вытащенных из конверта листов. Но интересовал его не рисунок Тараски, а то, что было напечатано на обратной стороне. Анфиса замерла в дверях. Ей обеспокоиться бы тем, что Роман влез в ее личные дела, но неожиданно для себя она залюбовалась им – статным брюнетом. Если бы не такие странные обстоятельства и если бы в ее жизни еще было место симпатиям, то Анфиса решила бы, что ее ночной «гость» не просто привлекателен, но опасно красив. Но она больше не та Анфиса, которая увлекалась, влюблялась и щедро делилась через песни своей любовью со слушателями. Она снова стала птичкой-пахаритой из испанской баллады, которая, попав в клетку, чувствовала себя свободной лишь тогда, когда пела. Только вот и возможности петь ее тоже лишили.
– Занятно, – пробормотал Роман и потянулся за другим листом. Но, услышав, что Анфиса вошла на кухню, вскинул на нее взгляд и резко спросил: – Откуда это у вас, Анна?
Она хотела так же резко ответить, что это не его дело. Что он вошел в чужой дом и сунул нос не в свои дела, но отчего-то под его взглядом, в котором вдруг мелькнули лукавые искорки, промолчала.
– Или к вам стоит обращаться по-другому имени, Рита?
– Меня зовут Анна, – возразила она.
