Благодаря не отпускающему морозцу пробок практически нет, зато в автобусе небывалая давка. С тех пор как отец подарил мне машину, я редко пользуюсь общественным транспортом, жалею, что именно сегодня пришлось. Но даже поездка в толкучке внутри ледяной железной коробки не портит настроение, и, залетая в наше офисное здание, я лучезарно улыбаюсь сначала охране, потом секретарю Светлане Юрьевне, с энтузиазмом приступаю к работе.
Поглядываю, правда, на часы периодически, убеждая себя, что дело в машине, о судьбе которой беспокоюсь. Где же Роман? Почему ничего не пишет? Сколько можно ждать, я уже в офисе три часа тружусь.
Две сотрудницы, что находятся у меня в подчинении, уверяют, что поездки к Киру идут мне на пользу: выгляжу после них свежей и отдохнувшей.
— Да, спасибо, — усмехаюсь в ответ, — вот только мы расстались вчера. Может быть, поэтому так хорошо и выгляжу, кстати.
Они смотрят пораженно, украдкой переглядываются. Не проходит и минуты, как их пальцы начинают стучать по клавиатуре — кажется, пошло обсуждение в чатах. Обычно я не выношу сор из избы, и если даже злюсь на Сысоева, крайне редко жалуюсь. Но ничего, пусть по офису погуляют слухи, встряхнут немного коллег, дадут отдохнуть от рутины.
В одиннадцать пятнадцать Роман выходит на связь и спрашивает, куда лучше подогнать мерс. Опасаясь, что вечером он снова будет занят, решаю пригласить его прямо сюда.
«Я работаю, — пишу адрес офисного здания, — мы тут одни на улице, легко найдешь. Приезжай к часу, у меня как раз начнется обеденный перерыв».
«Пообедаешь со мной? Если нет других планов, конечно».
Других планов у меня не оказывается и я отвечаю согласием.
Демин приезжает на полчаса раньше, я получаю смс: «На месте, не торопись. Подожду», во время летучки. Босс вещает важную информацию на плановом еженедельном совещании, и улизнуть нет ни малейшей возможности. Опасаясь, что совещание может затянуться, я прошу Рому подождать в моем кабинете, выпить кофе. А секретаря — проводить его. Виртуозно строчу сообщения под столом на ощупь, при этом стараясь не упустить ни слова. Я, конечно, устроена сюда по блату, что скрывать, но обязанностями своими не пренебрегаю, у нас в семье не принято подводить друг друга.
«Все в порядке, ваш гость в вашем кабинете пьет кофе, от конфет отказался», — сообщает Светлана Юрьевна. Хороший знак! Целых тридцать пять минут я изнываю от нетерпения и желания перебить всех и отправить, наконец, работать, — увы, никто, кроме меня, не торопится возвращаться к труду в этот понедельник.
Когда летучка, наконец, заканчивается, я первой подрываюсь с места. Выражение «как ветром сдуло» — как раз про меня. Стараюсь не цокать каблуками, шагаю в сторону своего кабинета, лишь когда до цели остается метров десять, я снижаю скорость и, наоборот, будто оттягиваю момент встречи. Ужасно волнуюсь.
Как же быстро и кардинально поменялись декорации: Дёмин в моем офисе. С ума сойти! Не умею я хранить секреты, даже свои собственные!
Открываю дверь и захожу, нервно улыбаясь.
— Привет! — говорю ему. Роман Сергеевич собственной персоной сидит на гостевом стуле, перед ним пустая чашка из-под кофе. Хоть гадалку зови после ухода этого загадочного мужчины, может, хоть она расскажет о нем что-нибудь существенное.
При взгляде на меня он улыбается.
— Привет еще раз. Шикарно выглядишь, — поднимается с места и делает два шага навстречу. Сегодня он снова в джинсах и тонком светлом пуловере, подчеркивающем достоинства фигуры.
В ответ на комплимент я закрываю дверь на защелку и подхожу к нему вплотную, кладу ладони на его грудь, перебираю пальцами. Он не теряется, тут же обнимает в ответ, прижимает к себе да так внезапно и жадно, что мои колени слабеют. Понимаю, что у него уже эрекция, а мы ведь только увиделись:
— Говори честно, скучал? — флиртую с ним.
Он бросает взгляд на окно, убеждается, что нас никто не может увидеть, после чего сразу начинает расстегивать пуговицы на моей блузке.
— Зря дразнишь меня, — все еще улыбается. Склоняется и целует, в этот раз с языком, не церемонясь. Мои руки гладят его по затылку, поощряя. Середина дня, иногда я закрываю кабинет, когда ухожу надолго. Если кто-то постучит, а я не открою, они подумают, что я ушла обедать…
Простыми ласками мы мгновенно доводим друг друга до того состояния, в котором прошлый раз расстались. Я просто не могу остановиться. Не могу остановить его. Вместо этого лишь теснее к себе прижимаю, когда ласкает губы, направляю его, показывая, что хочу шею. Он тут же целует шею. И это его частое дыхание, от которого мое собственное рвется… Мои пальцы уже забрались под его пуловер, гладят грудь и плоский живот. Он снова и снова целует мои плечи, мои ключицы. Мы как-то неуклюже облокачиваемся на стол, он крепко меня держит и, стягивая лямочку бюстгальтера, склоняется к груди. Горячий язык касается соска, и я могу лишь дышать, прикрывая глаза от удовольствия, да ерошить короткие волосы на его затылке.
Его руки облапали меня всю, я прошу его вернуться к губам, наслаждаюсь его вкусом и граничащей с грубостью нежностью.
— Вижу, что скучал, Рома, — я хочу, чтобы он произнес это вслух. — Можешь даже не отвечать, — сама себе противоречу.
— Очень, — честно признается: — Янка, ты пока не знаешь, но я мнительный до психоза, ночью думал, что тебя вчера… чуть не потерял тебя вчера. Я в тебя просто… с пол-оборота. А мог не узнать и без всего этого… остаться, — он стягивает мои волосы, накручивает на кулак, немного больно, но не слишком. Я бы даже сказала, что приятно. Он тянет, заставляя меня поднять лицо и посмотреть ему в глаза. Он хмурится, смотрит серьезно: — Я много чего видел, но давно так сильно не пугался.
Мне нравится эта грубость. Я даже не против, чтобы еще, поэтому охотно подчиняюсь. Он жадно целует мои губы, прикусывает нижнюю, облизывает мой язык — все это не отпуская волос. Доминирует, а я подчиняюсь.
Расстегиваю тем временем пуговицы на его Levi’s 501.
— Зато ты меня спас. Я думаю, оно того стоило, Ром, — вновь флиртую, но он шутки этой не понимает, тянет за волосы так, что ойкаю. — Больно, больно, Ром, — шепчу. Он освобождает волосы, обнимает за плечи и снова целует.
— Чтобы я больше такой херни не слышал, поняла почему?
