А-а-а, черт. Янка вообще мне не подходит. Хотя откуда такая уверенность? За куклами я никогда еще не ухаживал. Кто ж знает, что в их прекрасных головках творится?
Глава 21
Яна
Не могу найти себе места весь день. То включаю отопление, то выключаю. То же самое и с дополнительным освещением. Маюсь. Вспоминаю, прокручиваю в голове, а если глаза закрыть, то и вовсе череда ярких образов мимо проносится. Таких четких, красочных, что душа ноет. И тело ноет. Везде. Невыносимо просто. Его руки словно оставили невидимые отпечатки на моей коже. Клеймили там, где касались. А еще я будто бы продолжаю чувствовать его запах, хотя после близости побывала под душем. Я не знаю, как и что он со мной сделал. Я будто бы и правда… сама себе чужая. Не своя собственная, а теперь — ему принадлежащая.
Кажется, я влюбилась в Романа Демина. И по ощущениям — даже не сегодняшним утром, а еще тогда, в машине, когда смотрела в его взволнованные глаза через зеркало заднего вида. Ничего не могу с собой поделать. Я просто… просто счастлива, что он приедет за мной этим вечером и будет рядом до утра.
Мне следует лучше держать себя в руках. Меньше доверять ему, может быть, устроить пару небольших проверок. Это же ненормальная ситуация: хочу к нему, чтобы обнимал и говорил, как я ему нравлюсь. Чтобы лежать под ним и закрывать глаза от удовольствия, приоткрывать рот и тут же получать нежные, глубокие поцелуи. Я просто сошла с ума. Отдаю себе в этом отчет, но ничего не хочу менять. И все же…
И все же зря я отдала ему ключи от квартиры. Весь день корю себя, что не стоило этого делать. У меня же там все вещи! Вся моя жизнь! Просто вручила сама, преподнесла на блюдечке, он даже особо и не настаивал. У меня совершенно не получается ни в чем отказывать этому человеку. Одного его присутствия хватает, чтобы разогнать мой пульс, и я послушно выполняю все, что велит. Он, должно быть, считает меня полной идиоткой.
* * *
График насыщенный, одна из сотрудниц ушла на больничный, и я впряглась за нее, чтобы не подводить отдел. Так много говорю по телефону с поставщиком и представителем одного из филиалов до, после и вместо обеда, что пропускаю смс от Сысоева. Обнаруживаю сообщение уже ближе к вечеру, а там написаны буквально три слова: «Тебе не стыдно?».
Хороший вопрос.
Не знаю насчет стыдно, но едкая грусть временами затягивает в пучину чувства вины. Рома сказал, что я ни в чем не виновата. Крепко зажмуриваюсь. Мне неудобно перед бывшим за свое счастье. А перед Ромой — за дурацкую сцену, активным участником которой он стал.
Как бы там ни было, но вступать в переписку с Кириллом неправильно. Очевидно, он не готов перечеркнуть одним телефонным разговором последние восемь лет. Мне тоже непросто, но я ведь не заваливаю его обидными сообщениями! А сказать мне тоже есть что, просто не вижу смысла.
«Молчишь? Струсила??? А утром выглядела тако-о-ой смелой!» — приходит следом, как только предыдущее сообщение получает статус «прочитано».
Поспешно откладываю телефон на стол и прячу руки за спиной. Хочется помыть их с мылом. И сполоснуть лицо. Что я и делаю, решив сделать короткий перерыв и прогуляться до туалетной комнаты.
Зачем он мне пишет сейчас? Чтобы что? Переманить обратно после того, как я была с другим мужчиной? Я оставляю сообщение без ответа, а по возвращении в кабинет отписываюсь от Кирилла во всех социальных сетях, баню его, где только можно, — на это у меня уходит минут тридцать. В нашем веке нельзя просто вычеркнуть человека из реальной жизни, нужно еще попотеть, чтобы не пересекаться в виртуальной.
— Яна Владимировна, мне Кирилл Сысоев звонил, спрашивал, не знаю ли я, что с тобой происходит и какая муха тебя укусила? — ко мне заглядывает Аня, моя хорошая приятельница и коллега из бухгалтерии. Мы вместе любим поесть роллы после работы или иногда выпить вина в конце тяжелого дня в каком-нибудь баре неподалеку.
— А ты?
— Пообещала разобраться. Вы же поссорились недавно.
— О Боже, только ни о чем не спрашивай.
— Хорошо, расскажешь, когда захочешь. Так ты расстроена сегодня или я ничего не заметила? — вкрадчиво. — Для Сысоева.
— Ты ничего не заметила.
Я снова в кабинете одна, принимаюсь за сложное архиважное письмо, но не успеваю набросать и половины, как дверь снова приоткрывается:
— Есть новости, Яна! — восклицает отец с энтузиазмом. — Нашли мы нашего Романа Демина! Все сходится: имя, фамилия, отчество, год рождения! — в кабинет он не заходит, а просто заглядывает, приоткрыв дверь. Видимо, спешит куда-то, по пути заскочил. Мне послышалось, или он сказал «нашего»?
— Папа, я не хочу ничего…
— В Росгвардии! Я был прав, как обычно…
— …Ничего не хочу знать, — закрываю уши и качаю головой, — пусть он сам мне расскажет. Пожалуйста, не вмешивайся. Я очень тебя прошу!
— Ладно, ладно! — он не понимает, почему я не радуюсь успеху разведывательной операции, но не настаивает. Продолжает значительно тише: — Дяде Боре пообещали поспрашивать у его прямого начальства. Так что характеристика скоро будет. Кстати, мне Сысоев звонил. Трижды.
— А ты?
— Сбросил, иначе, боюсь, сорвусь и… не отвечаю за себя. Все нормально у тебя?
— Папа, если честно, мне так сложно! Можно я возьму пару дней отгулов и отдохну? — умоляюще сжимаю ладони.
— Нет, — невозмутимо отвечает, — Баранина в отпуске, Самсонова на больничный ускакала минимум на неделю, кто работать будет?
Тяжело вздыхаю и показываю на себя большим пальцем.
— Хорошего вечера, — возвращает мне жест «большой палец кверху» и закрывает плотно дверь, а я вновь фокусирую взгляд на трех несчастных печатных строчках и касаюсь клавиатуры.
В шесть вечера Ромка пишет, что задерживается из-за пробок минут на пятнадцать, и я решаю рассказать своим самым близким подругам о том, что рассталась с Кириллом. Пишу в «вотсаппе»:
«Привет, девоньки, есть новости». Не проходит и минуты после моего признания, как с разных концов планеты одновременно приходят два одинаковых сообщения: «Бросай все и приезжай!». Сижу улыбаюсь, глаза наполняются слезами. Такая мощная поддержка!
