Я подрываюсь на ноги, подбегаю и легонько обнимаю его за затылок, поглаживаю короткий ежик волос. Его руки тут же оказываются на моей талии, Демин пальцами поглаживает мою спину, будто кот лапами. Не спеша и приятно. Мы быстро сухо целуемся в губы. Вроде же в ссоре, но и отказать себе в этом не можем. Он приподнимает меня на пару сантиметров от земли.
— М-м-м, — улыбается.
У него глаза уставшие, слегка покрасневшие от недосыпа. А так вроде бы в полном порядке: синяков не видно — по крайней мере на лице.
— Как ты? Как папа? — спрашивает.
— Нормально все, анализы очень хорошие. Послезавтра приезжает хирург, если все хорошо, то сделают. И он поправится. Еще долго будет жить.
— Понял. Так а ты как?
— Я поддерживаю его, маму по телефону, стараюсь образумить Павла, а то он сегодня уже два совещания провел и еще два на завтра назначил. Господи, он еще занудливее вещает, чем отец, — качаю головой. — Дорвался до власти.
— Ты что-то ешь? — он смотрит через мое плечо на импровизированный пикник на вражеской территории. Почему вражеской? Потому что, возможно, он мучил свою первую жену и хочет делать это же со мной. Я пока не доверяю этому человеку, но и уехать не могу. На данный момент для меня не существует места уютнее. — Красивый ковер, кстати.
— Да, ты же сказал брать деньги из тумбочки. В общем, я нашла целую пачку, — смеюсь, он тоже улыбается. — Но там еще осталось, не переживай.
— Да пофигу. Пусть будет, мне нравится.
— Заказала тебе немного вещей для уюта, а то как в казарме.
— В казарме ты, подозреваю, ни разу не была, — хохочет, я тоже смеюсь, но при этом чувствую, что краснею.
— Не была, — говорю смущенно. — На нем, — тычу пальцем на ковер, — просто кайф валяться, отдыхать и кушать! Столик еще не пришел, завтра обещали. И там на кухне еще кое-что из посуды… — он перебивает и целует меня в губы: — Поняла, это все потом, — улыбаюсь. — В холодильнике есть вино. И много роллов. Я поляну себе накрыла прямо в зале, ты не против?
— Тащи сюда все, что есть. Я все же в душ.
Тащить особо нечего, я управляюсь за пять секунд, потом захожу в ванную и наблюдаю за ним через прозрачную кабинку.
После трех дней тренировок он будто стал еще лучше. Поразительная генетика: мышцы не громоздкие, но при этом крепкие, красиво перекатывающиеся при каждом движении. Машина для убийства с четкими моральными принципами, железными нервами — хоть молотком долби, не сорвется.
Я невольно залюбовалась. Наверное, это гормональное, но в этот момент мне хочется родить от него этого ребенка и сразу потом еще одного.
Рома машет мне, приглашает к себе, но я отказываюсь. Потом выбирается мокрый, встречаю с полотенцем, которое тоже купила. Он вытирается, не скрывая, как сильно рад меня видеть, и мой рот по традиции наполняется слюной от предвкушения. Демин одевается в трико и футболку, ведет меня в комнату, где устраивается на моей импровизированной полянке, будто в парке. Некоторое время мы едим, потом он обнимает меня, тянет к себе, мы заваливаемся и смотрим в потолок. Там лампочка одна висит на кривой проволоке. Точно, про светильники-то я и забыла.
— Устала? Спать?
— Нет, не хочется. Хорошо что ты приехал. Мы это переживем, да же?
— Конечно. И не только это. Мы же с тобой одна команда, — наши пальцы переплетаются. — Бывают радостные моменты, бывают сложные. Главное — держаться вместе.
— Все как в СОБРе? В смысле, как у тебя на работе. Семья, команда.
— Да, спецназ — это стиль жизни. Нельзя быть на работе одним человеком, а дома — другим. По крайней мере, у меня бы не получилось, я везде одинаковый.
* * *
— Ладно, пофиг, — он вдруг берет подушки с дивана, устраивается на них поудобнее, я сижу рядом, смотрю на него в упор. — Если не хочешь спать, давай поговорим. Расскажу тебе сказку под названием: «Демин и женщины его жизни».
— Ты имел в виду «Приключения Демина до женщины его жизни?»
— Точно, — он смеется.
— А рейтинг будет?
— Естественно. Двадцать один плюс.
— Ой, мамочки!
— Ага. В общем так. Кто эта женщина, что прислала фотку между ног, я не знаю. Не помню, — подмигивает, я смеюсь в голос, шутя ударяю его по плечу. — Но есть версия: я недолго встречался в том году с одной журналисткой, очень смелой и раскрепощенной феминисткой. Я думаю, это в ее стиле. Но я ее забанил теперь, если тебе интересно.
— А почему не сложилось?
— Она в антикоррупционной организации ярая активистка. Топит против власти. Меня бы со службы погнали за такое увлечение.
— Оу. Она думала, ты тренер?
— Конечно. Мы недолго встречались, я узнал ее получше и слился. Не мой вариант.
— То есть если я грабану кассу и попытаюсь сбежать из города, ты от меня откажешься? Отречешься?
Он поглядывает на меня хитро:
— Тебя-то я люблю. Будем текать вместе. Денег только надо побольше.
— Ладно, считай, что отмазался.
Некоторое время мы нежно целуемся, он поглаживает мои плечи, спину, тормозит себя изрядно.
— Так, это был пролог-замануха. Теперь глава первая.
Глава 39
— Так, это был пролог-замануха. Теперь глава первая, — он барабанит пальцами по полу, смотрит в потолок, потом на меня. — Вот зачем тебе это нужно? Я же все равно расскажу только свою версию, картина предстанет неполной. Разве можно выносить вердикт, заслушав только одну сторону?
— Конечно можно! — вообще не понимаю, о чем он.
— Предупреждаю, в моем случае вторая сторона может представить совершенно неожиданный взгляд на перечисленные далее факты.
— Кто-то включил юриста, вижу. Мы не будем привлекать оппонентов и свидетелей, — на всякий случай уточняю, а то мало ли, насколько серьезно он отнесется к своей сказке. — Давай сделаем это вместе, — произношу, затаив дыхание, и беру его за руку, он прищуривается, вглядывается в мое лицо: — Разговорим тебя!
— Яна! — отмахивается. — Я думал, мы вдруг о сексе. Каком-нибудь.
— Я просто хочу, чтобы мы больше разговаривали. Ты разговаривал. Я же не утверждаю, что не верю тебе. Но ты даже шанса не даешь! Ну кто так делает: был левак, не нравится, до свидания.
— Хорошо. Проще рапорт написать в двух словах.
— Мы познакомились, — подсказываю.
— Мы познакомились, когда я стоял в ОМОНе в оцеплении на каком-то мероприятии. Не спрашивай, каком именно, — не помню, их столько было, все слились в кашу. Прошло буквально два-три месяца, как я вернулся из армии, и… — он делает многозначительную паузу.
