И раз уж мы перешли на пафос, отвечаю:
— Мало тебе, видимо, про меня рассказали, раз ты решился на встречу, — приподнимаю брови. — Фишер, не отвалишь — сам будешь обо мне страшилки рассказывать. Если сможешь, конечно.
Он психует:
— Да, ты же военный! А на войне все средства хороши. После твоего ответа я понимаю, что все сделал правильно. Ее надо спасать от тебя, и я спасу.
— Это ты сейчас вообще о чем? — я делаю шаг вперед, понимая, что он что-то не договаривает. Мы смотрим друг другу в глаза, мой пульс, до этого спокойный, начинает частить. Я вполне отдаю себе отчет в том, что драка сейчас — лишь усложнит ситуацию, огребем последствий, а проблему не решим. Но адски хочу бить его, хочу его крови. Слышу за спиной, как брат делает шаг в нашу сторону.
Произношу спокойно:
— Или ты свалишь из страны, или я найду повод тебя выдворить. И лучше тебе меня не провоцировать на действия, последствия тебе не понравятся.
Ему страшно, но он не отступает, я впервые вижу в нем хоть сколько-нибудь реальную угрозу. Кажется, что еще секунда, и он мне что-то скажет, я не свожу с него глаз.
— Юр, поехали! — кричат сзади. Он оборачивается, а потом выдает мне:
— Я тебя не боюсь. И выбор она еще не сделала, — после чего уходит быстрым шагом.
Глава 36
После этого разговора мы с Русом направляемся домой. Лечь бы спать и забыться, но уже понимаю, что не получится. Застываю у подъезда, мешкаю. Вроде бы не узнал ничего нового, но сама ситуация бесит неимоверно!
Почему он считает, что Катя сомневается? Неужели она дала ему надежду?
— Я к Кате на пару часов, — сообщаю брату.
— Тебе надо остыть, Яр, — он хмурится. — Я желаю тебе добра, ты знаешь. И я тебе настоятельно советую — остынь, проспись.
— Я ненадолго. Меня бомбит, мне надо ее увидеть.
Мы жмем руки, благодарю его за поддержку, после чего сажусь за руль своей машины и еду в гости к Катиным родителям. Да, время позднее, но моя собственная композиция в данный момент похожа на дьявольскую какофонию, и сам я ее не выправлю.
Мне надо ее увидеть. Хотя бы просто посмотреть в ее глаза, и меня ничто не остановит.
Даже ее отец, который загораживает дверной прием, отказываясь пускать в квартиру.
— Меня зовут Ярослав Богомолов, я приехал к Кате, — объясняю я. — Приятно с вами познакомиться, — протягиваю руку. Он мешкает мгновение, и это мне не нравится, но потом все же отвечает на рукопожатие. Еще чуть-чуть, спорю, и он начнет мериться, у кого хват крепче!
Он собран и напряжен. Предполагаю, в какой-то момент они с моим батей находились в разных политических лагерях, но наша с его дочерью история — не шекспировская сказка, мне плевать на отношения наших родителей.
— Взаимно, Ярослав. Владимир Витальевич Сафонов, — представляется он. — Катя болеет и спит, тебе не следовало сегодня приезжать. Завтра поговорите.
— Да вот это мы с ней решим сами, — отвечаю я по-возможности без дерзости. Он хмурится. — Я понимаю, вы бережете ее сон, я бы так же поступил на вашем месте.
— Не понимаешь, Ярослав. Пока у тебя нет своих детей, ты не поймешь.
— Даю вам слово, я поговорю с ней минуту и уйду. Позовите ее, пожалуйста.
— Завтра, — стоит он на своем. Ну и что мне делать? Оттолкнуть его в сторону? Заломить руки? В этот момент решение находится само собой, я слышу знакомый голос из глубины квартиры:
— Папа, все нормально, — за его спиной появляется Катя, мои глаза впиваются в ее лицо, взгляд мечется от глаз к губам, плечам, по фигуре… Я будто сканирую ее, пытаясь убедиться, что с ней все в порядке.
Ее отец недоволен, но кивает мне заходить. В конце коридора появляется взволнованная Катина мама, я быстро здороваюсь, она в ответ вежливо, но натянуто улыбается. Катя берет меня за руку и ведет в уже знакомую комнату под названием «кабинет тунеядца». Мой взгляд машинально стреляет на экран компьютера — так и знал, что ее папашка режется в компьютерные стрелялки. Кибер-солдат, мать его. Я даже не знаю, можно ли уважать человека меньше…
— Ярик, родной мой, мы же договорились, что увидимся завтра, — она очень напугана, я грубо притягиваю ее к себе, фиксирую затылок и принуждаю к поцелую. Она напрягается, но послушно отвечает, размыкает губы, я пробую ее на вкус.
В этот момент понимаю, как сильно злюсь. На Фишера, на ситуацию, на саму Катю! Если она сейчас откроет свой сладкий ротик и скажет, что мне нужно подождать, потерпеть, дать ей время что-то решить самой, я уйду, и больше она меня никогда не увидит.
Потому что я задолбался мотыляться на второй роли, входить в чье-то положение! Я, блть, тоже живой человек! Мне хочется орать ей в лицо о том, что я тоже умею чувствовать боль! Я переживаю, ревную, мучаюсь! Я хочу быть номером один! Для нее хочу быть!
Чтобы она думала обо мне, а не обо всех остальных в этом гребаном мире! Она обнимает меня и прижимается к груди. Но я не могу успокоиться, меня так взбесила встреча с ее бывшим, что я должен на ком-то отыграться немедленно, иначе я просто взорвусь. Отыграться на ней.
— Я хочу тебя сейчас, — ставлю перед фактом. Обнимаю, скольжу руками по ее спине, обхватываю ягодицы.
Ее глаза — два круглых блюдца. Она часто моргает, тянется и гладит меня по щекам, я грубовато освобождаюсь.
— Не трогай меня, — откровенно грублю. Не зря ее отец не хотел меня пускать, жаль, он не настоял на своем. Очень жаль. Я не могу остановиться. — Выбирай: едешь ко мне или прямо здесь.
— Здесь? — она поражена до глубины души, отшатывается. — Яр, подожди, я… Боже, ты меня пугаешь, — прижимает сжатые кулачки к груди.
Покажи мне хоть как-нибудь, что ты моя. И я успокоюсь. Мне это нужно в свете недавних событий.
— Пожалуйста, давай поговорим завтра, — ее голос дрожит. — Я сейчас не могу, я не готова. Я… напугана.
— Чем? — я скрещиваю руки на груди. — Что тебе еще нужно, Катя? Какие заверения с моей стороны? Почему ты не можешь объявить всем обо мне? Блть, Катя, объявить так, чтобы все поняли. Не извиняясь, не стесняясь меня, не пряча!
— Я просто… я должна тебе сказать, что… Я хотела завтра, я договорилась с Надей, что мы у нее поговорим. Мы же решили, что с утра созвонимся.
— У Нади?! — в первое мгновение я теряю дар речи, а потом едва не перехожу на крик. Блть, я почти ору на нее. Осознаю это, но не могу остановиться: — У Нади?! Не у меня дома? Не у тебя? А кроме как у подружки, тебе негде поговорить со своим парнем? Или я не твой парень, Катя?! Или мне надо еще что-то понять и войти в чье-нибудь положение?!
Дверь кабинета распахивается, заходит ее отец, смотрит на меня и произносит:
— Пошел вон.
