Данила промолчал. Он не мог пообещать, что непременно найдет убийцу. Он сомневался. Он уже во всем сейчас сомневался.
– Тогда я сам это сделаю.
Доктор Степанов повернулся к нему спиной и неожиданно энергично двинулся к автомобильной стоянке. Первым желанием Данилы было – остановить. Наломает дядя дров, добавив ему лишних проблем!
Но он передумал. Дядя взрослый. Знает, что делает.
Проводив взглядом машину Степанова, аккуратно скользнувшую со стоянки, он сунул в карман скомканную упаковку носовых платков и медленно двинулся ко входу в отделение.
Глава 18
– Сволочь ты, Пантелеев! Не передать словами, какая ты сволочь! Все, хватит! Больше я тебя покрывать не буду! – Крепкий кулак с грохотом опустился на полированный письменный стол, стоявший напротив входа в тесную комнатку. – На этот раз действия мои будут беспощадными!
– Товарищ участковый, ну войдите в мое положение.
Худощавый парень в тесной футболке цвета морской волны и коротких джинсовых шортах сгорбился на стуле в углу, боясь шевельнуться. Стул был расшатанным и страшно скрипел, и скрип тот действовал на нервы их участковому. Худощавому парню об этом было очень хорошо известно. Он часто сиживал на этом стуле по причине частых правонарушений на районе. И со стула этого он не пересел на скамью подсудимых только по одной простой причине: участковый приходился ему отчимом. Не слишком любящим, не слишком заботливым, но неоднократно отмазывающим его от проблем.
И так повелось, что дома они называли друг друга: Витек и дядя Вася. А в этом вот кабинете: Пантелеев и товарищ участковый. Мать в их отношения не лезла. Оба были ей за это благодарны. Да и не вынесла бы ее слабая нервная система такого страшного напряжения, которое Витек неоднократно обеспечивал дяде Васе.
– Какое это твое положение, Пантелеев?! Какое?! Положение вора, мать твою? Обнаглевшего вора! Все, хватит! Я передаю дело в отдел. Сил моих больше нет!
Участковый тяжело опустился на стул и подпер конопатую щеку крепко сжатым кулаком. Взгляд его, устремленный на пасынка, был полон печали и безнадежности.
Конечно, он понимал, что не сможет сдать этого идиота в полицию. Иначе мать его – Анастасия, которую он любил всем сердцем, – выставит его на второй день из дома. А он без нее жить не мог ни денечка. И как теперь выходить из ситуации, он представления не имел.
– Так, давай рассказывай все по порядку, – уронил кулак со стуком на стол Василий Сергеевич. – И не дай бог утаишь хоть какую-то деталь.
Витька все ему рассказал уже раз десять, но что-то смущало участкового. Какая-то незначительная деталь, которую паршивец наверняка утаил.
– Да что рассказывать, товарищ участковый? – заныл Витька, вытянул шею и легонько захныкал. – Я иду, она стонет в кустах. Темнело уже. Никого рядом. Сумка валяется. Я и не сдержался, пошарил. Ну и…
– Ну и?
– Налички чуток подрезал.
– Сколько чуток? – побагровел лицом участковый.
Витек назвал неубедительную сумму и тут же опустил глаза. Значит, денег тот взял гораздо больше.
Ладно…
– Что еще взял?
– Ничего! – вытаращился Витька и даже крестом себя обмахнул. – Век свободы не видать!
– Свободы тебе не видать, как я из этого кресла выберусь, скот, – проворчал участковый. – Телефон брал?
– Нет, – честно ответил пасынок. – Ни телефона, ни карточек банковских, ничего.
– Что еще, кроме денег, взял? – обманчиво добрым голосом поинтересовался Василий Сергеевич.
– Ничего! – вытаращился пасынок, но на сей раз не так убедительно.
– Витька! Если мне не скажешь всей правды, я тебя точно закрою! Пусть уйду от Насти, но тебя – сволоту – закрою! Говори правду мне! Живо!
Витька опустил голову и заерзал. Стул тут же противно завизжал всеми своими деревянными расшатанными суставами. Участковый протяжно застонал.
– Ну! – прикрикнул он.
– Зачем вам?
– Чтобы выстроить линию защиты, как говорят адвокаты, – миролюбиво заявил участковый голосом отчима дяди Васи. – Ведь придут они до меня, точно придут.
– Кто?
– Из убойного придут, Витька.
– Почему из убойного?! – Пасынок страшно побледнел.
– Потому что померла баба та. В больничке, не приходя в сознание. И мне уже звонили, навестить собираются.
– Кто?! – просипел Витька.
– Из убойного, Витя. Майор какой-то. Фамилию не помню. И думаю, не просто так он ко мне решил наведаться. – Участковый попыхтел, надувая щеки, словно играл на невидимой трубе.
– А почему? – еле слышно просипел Витька.
– Кто-то тебя, по ходу, срисовал рядом с тетей – видал, как ты ее сумку шмонал, придурок. Не узнать тебя может только слепой. Ты на районе как бельмо на глазу. И поэтому, Витя, на тебя могут повесить нападение. – Лицо Василия Сергеевича сморщилось как от кислого. – Не дури, лучше сразу рассказывай, что взял, кроме денег?
– Ничего не брал, зуб даю. – Витек поддел ногтем большого пальца кривой резец в верхнем ряду. – Просто кое-что видел.
– Что ты видел, Витя?
Неожиданно Витя, совершенно позабыв о мерах предосторожности, так заскрипел стулом, что у Василия Сергеевича заложило уши. Стон, вырвавшийся сквозь плотно сжатые губы, был громче и продолжительнее.
– Что ты видел, Пантелеев?! – взревел участковый. – Говори, или я надену на тебя наручники собственными руками.
Витя долго собирался с мыслями. Вздыхал тяжело и протяжно.
– Машину, – наконец просипел Витек.
– Какую машину?
– Которая ее привезла.
– Так… Уже неплохо. – Участковый взял со стола авторучку и пододвинул к себе лист бумаги с пожелтевшими краями. – Что за машина? Номер запомнил?
– Запомнил. Только толку от этого? – воскликнул с горечью Витек.
– В смысле? – Авторучка зависла в сантиметре от листа бумаги.
– Пробил я те номера через своих знакомых. Ее это машина.
– Тьфу ты!
Авторучка полетела по столу, притормозив у стационарного телефона с замотанной изолентой трубкой.
– Что значит ее машина?
– Ее – это значит ее, дядя Вася. Зарегистрирована на Кускову. Это ей как раз по голове настучали.
– То есть за рулем в тот момент была не она?
– Не знаю. Не видел. Не понял, – интенсивно замотал головой Витек. – Машину видел и мужика, который ее в кусты швырнул. Как куклу!
– То есть ее привезли уже с пробитой головой?
Витек на минуту задумался. Взгляд его остановился. Ключицы выперли.
