– Подобное предприятие уже организовывалось в Одессе, – начала Ольга деловито. – Организатором выступил Петр Мишиц. Я хочу повторить его успех.
Лещ замотал головой и сплюнул в серую пыль.
– Открыть липовый банк? А не много ли вы на себя берете, госпожа баронесса?
Ольга расхохоталась, и матерый уголовник удивленно смотрел на нее, не увидев и тени страха в волнующих черных глазах.
– Вы даже не выслушали мой план, господин как вас там, – холодно бросила она. – А мне порекомендовали вас как азартного и умного человека. Впрочем, если вам неинтересно, я могу уйти. Считайте, что этого разговора не было.
Она уже повернулась к нему спиной, но Лещ приказал:
– Стойте. Я вас внимательно слушаю.
– Вот это дело. – Щеки баронессы порозовели. – Я создам банк-пустышку, но уважаемые одесситы понесут туда деньги, вот увидите. Я уже бросила наживку, и ее заглотнули. Что мне нужно от вас? Мне нужна парочка отпетых уголовников, тупых, как караси, которые только и способны на то, чтобы выдать квитанции. В их пустых головах не должно зародиться и мысли о мошенничестве, о нас они тоже ничего не должны знать. И еще… – Она щелкнула пальцами. – Подберите таких, которые по своей глупости рано или поздно оказались бы в тюрьме. Согласитесь, с такими не жалко расставаться.
Лещ слушал баронессу и не верил своим ушам. Перед ним стояла красивая, воспитанная, образованная, уверенная в себе женщина из высшего столичного общества… В Одессе ее боготворили, говорили, что город сиротеет, когда она покидает его. И ни один не удосужился узнать ее лучше, ни один не докопался до темных сторон ее черной души. Ни один не подозревал, сколько цинизма и ненависти к людям в этом красивом теле. Лещ подумал, что начинает ее бояться. Да, от подобных дамочек лучше держаться подальше, но она предлагала неплохое прибыльное дело, и он решил попробовать. Конечно, львиную долю доходов – если одесситы действительно доверятся банку – она заберет себе. Как? Придумает что-нибудь, облапошит – в этом Лещ не сомневался. Но и его ребятам тоже достанется хороший куш. Если все получится.
– Все получится. – Баронесса обворожительно улыбнулась, будто прочитав его мысли. – Вы слышали обо мне не только хорошее, я в этом уверена. До этого мне все сходило с рук, я не сорвала ни одного дела. Верно?
Лещ растерянно кивнул и взял себя в руки.
– Что ж, – грязной ладонью он потрогал пылавший от волнения лоб, – кажется, я знаю, кто поможет нам. У меня на примете есть двое опустившихся бродяг. Их нужно одеть, привести в порядок – и они сослужат нам хорошую службу.
Ольга удовлетворенно кивнула.
– Стоит ли мне уточнять, – проговорила она, – что это уже ваша забота. Моя – все остальное, что касается банка. Как мы будем держать с вами связь? Необходимо соблюдать конспирацию.
– Мои люди сами вас найдут, – пообещал Лещ и, по-мужски пожав руку баронессе, указал на лестницу, еле видимую в раскидистых кустах. – Поднимитесь по ней наверх. Дальше дорогу найдете сами.
Она развернулась на каблуках, не сказав больше ни слова, и воры долго смотрели ей вслед.
Глава 39
Одесса, 1905
Князь Щебетов и не подозревал, что банк, о котором упомянула очаровательная баронесса, откроется так скоро. Действительно, он назывался «Империал. Одесса-Стамбул-Портофранко. Кредиты дома Романовых», и последние слова говорили сами за себя. Ольга Зельдовна поделилась правдивой информацией. Банк замыкался на царской семье, она словно являлась гарантом сохранения денег, и лучшие люди Одессы понесли туда свои сбережения. Ольга, одетая в новое бежевое платье, выгодно оттенявшее ее черные глаза и волосы, стала первой клиенткой. На глазах у одесского общества она внесла крупную сумму. Вслед за ней то же самое сделали Щебетов и разгильдяй Ламбер, где-то раздобывший приличные деньги. Несколько графов и князей решили не отстать от этой тройки. Впрочем, были и такие, кто с недоверием отнесся к банку, помня историю с Мишицем. Некоторые даже пытались отговорить обворожительную женщину от сомнительного предприятия, однако баронесса была непреклонна.
– Название банка отсеивает все сомнения, – бодро отвечала она, и ее слова внушали уверенность. Впрочем, слова, к сожалению, не внушат уверенности абсолютно всем, а вот результаты – другое дело. Через месяц баронесса и ее смелые друзья получили большие проценты. Газеты разнесли эту весть по городу. Банк не собирался ликвидироваться, наоборот, казалось, он укреплял свои позиции, и три четверти богатых одесситов поспешили расстаться со своими кровными – и расстаться навсегда. Через месяц банк лопнул. Возмущенные одесситы, возглавляемые плачущей баронессой, атаковали контору, но обнаружили в ней только клерков, которые не смогли дать членораздельные ответы. Полицейские, прибывшие к банку с таким помпезным названием и поговорившие с персоналом, сразу поняли, что имеют дело с подставными, причем невежественными и тупыми и, самое печальное, действительно неведавшими, кто затеял такую грандиозную аферу. Они арестовали бедолаг (разгневанная баронесса кричала, чтобы к ворам применили самое строгое наказание) – и на этом все закончилось. Светское общество Одессы и не подумало осудить женщину, толкнувшую их на такой опрометчивый шаг. Бедняжка сама сделала огромный вклад, пожалуй, пострадала больше всех. Ее жалели, успокаивали, пришли проводить с цветами, взяв обещание, что она снова приедет в их город.
Ольга, проливая крокодиловы слезы, согласилась: для нее Одесса стала родной, ну, а что касается банка… мошенники водятся везде. Даже в столице. Госпожа фон Шейн знала, что люди Леща тоже следили за нею, недовольные тем, что получили от этой авантюры. Но откуда им было знать, сколько всего денег украдено у бедных одесситов? Все документы мошенница благополучно сожгла.
Войдя в вагон поезда, очаровательная женщина помахала одесситам рукой и, отвернувшись от окна, оскалилась, как волчица. Никто, даже уголовники, не подозревал, сколько она увозила домой – целое состояние. Дама знала: она опять купит бриллианты. В ее коллекции прибавится. Она уже давно перещеголяла госпожу Раховскую, но понимала, что это для нее не предел. Ольга Зельдовна даже не задумывалась, сколько ей нужно, чтобы успокоиться. Наверное, еще очень много. Впрочем, глупо останавливаться, когда далеко не со всеми мужчинами сведены счеты. Вот главная цель ее жизни. И бриллианты тут ни при чем.
Она вошла в купе и села на диван, гладя бархатную голубую обивку. Поезд уже тронулся, и перед ее глазами проплывали зеленые рощицы. Где-то далеко синело море. Женщина закрыла глаза, убаюканная мерным стуком колес. В ее беспокойной голове рождалась новая афера, и не одна.
Глава 40
