Стабб не сразу сообразил, что происходит. Затем он понял, что все смотрят на него. Он ухватился за грудь, но пальцы нащупали только пустую булавку. Стабб в отчаянии глянул на землю.
Я швырнул яйцо первым. Оно разбилось о плечо Стабба; склизкая жёлтая масса залепила ему ухо. Он отшатнулся, словно в него выстрелили из мушкета.
Яйцо Салли ударило Стабба в шею, разбрызгавшись и перемазав воротник. Трое мальчишек тоже метнули свои снаряды. Один промахнулся, поразив и без того раздражённую овцу, но двое других попали в цель – в руку и бедро.
Окружающие люди присоединилась к нам, закидывая Стабба всем, что подворачивалось им под руку. Лучше всего выступил Том. Он стоял далеко, я сомневался, что его яйцо вообще долетит, но оно пронеслось между поднятыми руками убегающего Стабба и влепилось ему прямо в макушку.
Я хохотал как сумасшедший. Даже Том выглядел довольным. Я проорал:
– Да здравствует король! – И мы кинулись наутек.
* * *
Мы протолкались сквозь толпу, стремясь убежать подальше от возникшего хаоса. Мы отлично повеселились, но, восстановив справедливость, мы вовсе не хотели, чтобы нас поймали. Праздник или не праздник – но Стабб был членом гильдии, мастером, а я – всего лишь учеником. Его слово против моего: разумеется, он окажется правым, а я виноватым. И всё-таки я радовался. Особенно потому, что размазавшиеся по Стаббу яйца были куплены на деньги, полученные от моего учителя.
– Это лучший день в моей жизни, – сказал я.
Том оглядел толпу, выясняя, не гонятся ли за нами.
– Что теперь?
– Не знаю. – Я привалился к стене лавки стеклодува, с трудом переводя дыхание. – У нас больше нет денег. Может, петушиные бои в парке? Или сходим в Тауэр и ещё раз поглядим на королевский зверинец? Нет. Постой!
Я сообразил, что, убегая, мы оказались в соседнем приходе. Дом Хью был совсем недалеко.
– Прошлой ночью мастер Хью ушёл вместе с мастером Бенедиктом, – сказал я Тому. – Может, он знает, кто напал на учителя?..
– Предатели! – крикнул хриплый голос позади.
Я обернулся, испугавшись, что Стабб выследил нас. Но вместо упитанного аптекаря увидел какого-то безумца с обветренным морщинистым лицом. Он не носил парика. Его волосы растрепались, а изодранные лохмотья едва прикрывали заросшее коростой тело.
Глядя на нас выпученными глазами, он снова повторил:
– Предатели! – А потом, ринувшись вперёд, схватил меня за руки. Из его оскаленного рта с почерневшими зубами воняло протухшим мясом. – Среди нас есть предатели!
Я понимал, что люди смотрят на меня, и попытался вырваться, но хватка у безумца была железная.
– Отвяжись! – сказал я.
– Ты их знаешь? Ты видишь? – Мужчина встряхнул меня. – Культ Архангела вышел на охоту. Кто его добыча?
Том попытался вклиниться между нами, вцепившись в куртку безумца, но даже сильные руки моего друга не могли оторвать его от меня.
– Они не те, о ком ты думаешь, – прошептал мужчина, покосившись на зевак. – Это не их лица!
Тому наконец удалось оттолкнуть сумасшедшего, и тот растянулся на булыжниках, извозив в грязи и без того запачканные изношенные штаны.
– Береги себя! – умоляюще сказал человек. – Грядут перемены. Божий гнев сожжёт всех нас. Смотри! Вот едет его генерал!
Он указал куда-то за наши спины, но Тому всё это уже порядком поднадоело. Он втащил меня в толпу, потешавшуюся над умалишённым.
– Спасибо. – Я растёр руки. Они все ещё болели в тех местах, куда впились пальцы безумца.
Том оглянулся через плечо, проверяя, не увязался ли сумасшедший за нами.
– Ты в порядке?
Честно говоря, я ещё не опомнился толком от пережитого потрясения.
– Что это было?
– О чём ты? – удивился Том. – Тот человек просто не в своём уме.
– А ты не слышал, что он сказал?
«Грядут перемены». Мне вспомнились слова Стабба. Прошлой ночью аптекарь говорил то же самое.
Том рассмеялся.
– Мало ли. Он мог с тем же успехом поведать, что Луна сделана из сыра.
Толпа вокруг нас загудела. Сперва я решил, что дело в безумце, но нет: что-то происходило на противоположной стороне улицы. Том вытянул шею, глядя поверх людских голов. Внезапно он схватил меня за локоть.
– Смотри!
Я забрался на какой-то ящик и теперь тоже увидел. Приближались двое солдат в лёгких кожаных доспехах; каждый вооружен палашом и кремневым пистолетом. Их суконные накидки были украшены на груди изображением королевского герба. И хотя плотная толпа перегораживала дорогу, она тотчас расступилась, пропуская человека, который следовал за солдатами.
Его богатая одежда была искусно пошита – чувствовалась рука настоящего мастера-портного. И всё же дорогой атлас смотрелся на нём неуместно – словно кто-то попытался разодеть пантеру. Подобно королевским ратникам, идущим впереди, он тоже был вооружён – тяжёлым, побывавшим в боях палашом и пистолетом с изукрашенной жемчугом рукоятью. Люди замолкали под тяжёлым взглядом его глаз, похожих на глубокие чёрные колодцы. Левую сторону лица покрывали кривые шрамы, потянувшиеся от носа до самой шеи.
– Это он! – прошептал Том. – Лорд Эшкомб! – Он потянул меня за руку. – Пошли!
Мы последовали за ним, проталкиваясь сквозь толпу. Солдаты привели лорда Эшкомба в переулок, протянувшийся за рядом богатых домов. По другую его сторону вздымался высокий красивый забор из кованого железа. За ним виднелись лужайка и ухоженный сад.
Пятеро мужчин ждали на каменной дорожке. Они стояли возле перекопанной клумбы, расположенной под свисающими ветвями ивы, рядом с высокой статуей ангела. Один из мужчин сжимал в руках лопату, другой расхаживал взад-вперёд, третий держал на поводке охотничью собаку; её морда и лапы были перепачканы грязью. Собака отчаянно гавкала на клумбу. Похоже, она что-то там нашла.
Когда лорд Эшкомб приблизился к воротам, мужчина, перепоясанный шарфом приходского констебля, вытянулся в струнку, приветствуя его.
– Открывай, – сказал лорд Эшкомб скрежещущим голосом, жутким, как шёпот демона.
Констебль повернул ключ в замке и распахнул ворота. Лорд Эшкомб вошёл внутрь. Констебль вновь закрыл ворота, а толпа приникла к решётке ограды. Я протиснулся вперёд и ухватился за прутья. Том встал позади, стиснув мои плечи, и так мы сумели устоять на месте в бурлящей и напирающей на нас толпе.
Лорд Эшкомб направился к клумбе. После утреннего дождя она стала грязным месивом. Человек с лопатой закончил то, что начала собака, выкопав в мокрой земле длинную яму. Каменный ангел за его спиной смотрел вниз, сложив крылья; на его лице застыло выражение печали. Королевский эмиссар глянул на статую, а потом присел и сунул руки в яму.
