– У тебя кровь из головы идёт.
– Со мной всё в порядке.
Я сел на скамью возле стола, отодвинул бумаги и прижался щекой к прохладному дереву.
* * *
Порох… Купоросное масло… Дурман…
Я никогда не уставал повторять: аптекарем быть опасно. Но то, что создал мастер Бенедикт, посрамило все прочие земные изобретения. Всё именно так, как и говорил Освин…
Огонь Архангела сделал новые выщерблины в стенах, выбив из них куски камня размером с мой кулак.
Пятна на полу. Кровь… Теперь я знал, кому она принадлежала. Хью. Его не убили. Он попал под удар Божьего полководца, разорванный на куски той же силой, которая чуть не погубила меня и Тома.
Я подумал о печальном признании мастера Бенедикта: «Огонь Архангела никогда не предназначался для смертных…Что же я сотворил?» Он похоронил своего друга как сумел – на освящённой земле, под каменным ангелом. Мой бедный учитель, работая один в темноте, никому не мог рассказать, что произошло… При мысли об этом у меня заныло сердце.
И тем не менее учитель был одержим идеей придать первоматерии ту форму, которая могла бы принести людям благо. И потому он вернулся. Даже после несчастья с Хью он искал способы очистить первоматерию, чтобы заставить её не разрушать, а исцелять. Так алхимик делает золото из свинца, а аптекарь – лекарство от астмы из яда дурмана. И, по крайней мене отчасти, мастер Бенедикт преуспел. Опилки – мои опилки – изменили природу огня Архангела и смягчили гнев Бога. Цилиндр с пушечным фитилём свалился со стола, но не взорвался. Мастер Бенедикт был прав: если смешать огонь Архангела с опилками, то сила высвобождается, только когда эссенцию поджигают.
Сила… Достаточно ли этого слова, чтобы описать жуткий дар Бога? «Никому не говори», – предупредил меня учитель. Теперь я понял эти слова в полной мере. Я вспомнил, как мастер Бенедикт спрашивал меня, хочу ли той жизни, которую он мне дал. Вспомнил, как он предлагал мне уйти. На миг я задумался: что он стал бы делать, если б я принял его предложение? Но, в сущности, вопрос был пустым: я никогда не выбрал бы ничего иного и ни за что не покинул бы своего мастера. Даже сейчас, потрясённый и ошеломленный, я чувствовал гордость, потому что учитель доверился мне.
«Имея в руках эти сведения, ты однажды должен будешь сделать выбор», – сказал Исаак. Теперь я понял всё. Отправив меня сюда, мастер Бенедикт принял окончательное решение – передать огонь Архангела в мое распоряжение. Так что мне делать с этим открытием? Работать с ним, как делал учитель, пытаясь изменить его природу, и раскрыть целительную силу Бога? Утаивать все факты и никому не говорить об изобретении? Или же я должен уничтожить огонь и тем навсегда уберечь его от человеческих рук?..
Мастер Бенедикт искал первоматерию, чтобы улучшить жизнь людей, а вместо этого обнаружил божественное оружие. Оно сгубило его друга Хью, и ещё семь человек умерли от рук убийц. Самый первый урок, который мастер Бенедикт преподал мне, заключался в том, что наши рецепты – всего лишь инструменты. Их направляют сердца и руки людей. Убийцы уже показали, на что способны, и, заполучи они этот инструмент, жертв станет намного больше.
Армия, которая привлечёт на свою сторону Архангела, будет непобедима. А полководец-человек, ведущий её в бой, станет всесилен. Кто его остановит? Кто способен противостоять оружию Всемогущего? Человек может свергнуть с трона Его Величество Карла и объявить себя новым королём. «Убей короля, подчини себе парламент – и Англия будет твоей», – сказал Освин. А что потом? Весь остальной мир?
Нас ожидает новая война. И если огонь Архангела окажется в руках людей, это будет бойня.
Взрыв перетряхнул мне мозги, но он же сорвал пелену с моих глаз. Я вспомнил Уота в синем ученическом фартуке… Уот вместе со Стаббом – и называет его «мастером». А Уот в гильдии аптекарей сговаривается с Мартином и Слоном. Теперь я понял!
Теперь я знал правду об убийцах и о культе Архангела.
И теперь у меня был план.
* * *
Том стоял у меня за спиной, когда я дописывал второе письмо. Заглянув мне через плечо, он схватился за голову.
– Ты сошёл с ума! – крикнул Том. – Этот огонь выжег тебе мозг.
Я сложил оба письма и капнул на края воском, запечатывая их.
– Думаешь, это не сработает?
– Если под «сработает» ты разумеешь самоубийство, тогда, конечно, сработает, да ещё как.
– Если всё пойдет хорошо, – сказал я, – мне даже не надо будет возвращаться в лабораторию. Никто ничего не узнает.
– Ну да. Все твои планы всегда идеальны.
Я надписал письма.
– Просто доставь их, – сказал я Тому. – И как бы там ни было – не возвращайся ко мне.
– Что? Нет! Я же сказал, что не брошу тебя, и…
– Не в этот раз. Я серьёзно, Том. Ты меня слышишь? Ты и так сделал гораздо больше, чем я мог надеяться. И я благодарен. Но теперь ты должен держаться подальше, понимаешь?
Том собирался возразить, но я перебил его:
– Пожалуйста, Том. Держись подальше. Обещай мне.
Он повесил голову и поковырял башмаком каменный пол.
– Ладно… обещаю.
Я вручил ему письма и кивнул на часы. Огонь Архангела расколол циферблат.
– Не забудь: завтра утром…
– Доставить первое письмо в девять, а второе в одиннадцать. Я помню.
Том уже собрался было уйти, но тут же вернулся назад и обнял меня. Стиснул так крепко, что я с трудом мог дышать.
* * *
Нужные мне ингредиенты нашлись в кладовых. Мастер Бенедикт уже изготовил большую порцию сладкого сиропа. Он был налит в пятигаллонный кувшин, стоявший на другом конце рабочего стола. Мне оставалось только следовать рецепту.
Это было самое трудное, что я делал в жизни. Требовалась сосредоточенность, а у меня дрожали руки. Я не мог избавиться от страха.
Время, казалось, неслось во всю прыть. Когда я закончил с рецептом, было уже за полночь. А когда подготовил комнату – семь утра.
Ещё несколько часов – и всё закончится, так или иначе.
Я вышел из лаборатории и поднялся наверх, чтобы встретить рассвет в саду Мортимеров. Я сел на траву, словно невинный ягнёнок, ждущий прихода волков.
Глава 32
Я закрыл глаза.
Неподстриженная трава касалась моей шеи, щекоча кожу. Полуденное солнце светило в лицо. Я услышал воркование и приподнялся. На заборе в углу сада сидели несколько голубей. Я поискал взглядом Бриджит, но ее среди них не было. Она не появлялась уже два дня, и я беспокоился: не случилось ли с ней что-нибудь.
Ничего не поделаешь. Я вздохнул и, прищурившись, глянул в небо. Последние полчаса в особняке за моей спиной раздавались какие-то звуки. От них колотилось сердце, но я ничего не мог предпринять. Оставалось только ждать, волноваться и недоумевать.
