– Что случилось? Ты расстроился из-за сегодняшней истории? Иди сюда.
Учитель обнял меня за плечи.
– Мне жаль, что пришлось поступить с тобой сурово, но видит Бог, Кристофер, порой ты заставляешь меня гадать: будет ли ещё аптека стоять на своём месте, когда я вернусь домой. Нужно думать головой, прежде чем действовать.
– Я знаю, мастер. Вы правы. И я расстроился не из-за этого. Хотя мне и не улыбается драить полы.
– Тогда в чём дело?
– Чего хотел Стабб? – спросил я.
– Мастер Стабб, – мягко поправил учитель. – Того же, чего и всегда. Лёгких денег.
– Тогда почему он говорил об убийствах?
– А! Так вот что тебя тревожит.
Теперь, когда я наконец произнёс эти слова вслух, все остальные тоже потекли из меня, несясь бурным потоком, как Темза после весенней оттепели.
– Где-то здесь есть последователи культа, и никто не может остановить их. Том думает, что это католики, а его мать – что пуритане, но я считаю: тут что-то гораздо худшее, чем те и другие. Даже сам король напуган. И вы знали последнюю жертву. И они убивают аптекарей.
Я перевёл дыхание.
– И что ж с того? – спросил мастер Бенедикт.
– Ну… мы аптекари.
– Мы? – удивлённо переспросил он. – Стало быть, «мы». Как это мило с нашей стороны.
– Вы, мастер.
Он мягко рассмеялся.
– Не бери в голову эти убийства, мальчик. У страха глаза велики. Нет никакого культа. А Натаниэль Стабб безвреден.
«Но он угрожал вам!» – чуть не крикнул я, но успел сообразить: учитель поймет, что я подслушивал. Я мучительно подбирал слова и наконец выдал:
– Так мы в безопасности?
– Как королевские бриджи, – сказал он. – А теперь успокойся. Мне ничего не грозит. И до тех пор, пока ты не станешь делать огнестрельное оружие – тебе тоже. Всё будет в порядке. – Мастер Бенедикт похлопал меня по плечу. – Я обещаю.
* * *
Мне хотелось верить ему – особенно в том, что никакого культа нет. Однако не верилось. То есть кто-то ведь убил тех бедных людей. И если это не культ демонопоклонников, тогда что?
Ещё меня очень обеспокоили слова Хью: «В трёх случаях из шести они попали в точку. Мы уже не можем убеждать себя, что это просто совпадение». Что это значит? Ясно, что ничего хорошего. И в чём бы там ни было дело, явно никто не собирался рассказывать об этом мне. Если я хочу узнать больше, снова придётся подслушивать.
В любом случае, нынче вечером я ничего не мог с этим поделать. Я отрезал ломоть от круга сыра и налил себе кружку пива. После ужина я выполнял задание мастера, данное мне в наказание, – переписывал рецепт на английском и на латыни, пока у меня не свело руку. Затем я вымыл полы и лестницы – до самой крыши. Когда я закончил, было уже три часа ночи. Я запер входную дверь, закрыл окна, забрался под прилавок – на мягкую солому, служившую мне постелью, – и быстро уснул.
Меня разбудил шум. Сперва показалось, что он доносится с улицы. Затем я снова услышал его – за прилавком. Керамическая банка стукнула о полку.
Я запер входную дверь перед тем, как лечь спать. Заднюю я не закрыл на засов, чтобы мастер Бенедикт мог войти, но она тоже была заперта, и лишь мы с учителем знали, где спрятан ключ. Вдобавок мастер Бенедикт всегда возвращался через мастерскую и шёл прямо наверх, не заходя в лавку.
Меж тем шум повторился: шаги и лёгкий скрип половиц.
Здесь кто-то был.
Глава 4
Я сунул руку под солому, нащупывая нож. Сердце колотилось о рёбра. План! Мне нужен был план.
В голову пришло сразу несколько. Можно было выпрыгнуть и ошеломить незваных гостей. Можно было убежать и позвать на помощь. Или же можно было остаться на месте и обмочиться.
Я всерьёз раздумывал над третьим вариантом. Но если бы это был грабитель, он обошёл бы прилавок – самые ценные лекарства у нас хранились здесь, на полках, в нескольких футах над моей головой. А если это последователи культа… Я стиснул свой нож, словно Эскалибур. На самом деле это был двухдюймовый клинок, разболтавшийся в рукояти и тупой, как жернов. Я с трудом резал им яблоки.
Поднявшись на колени, я выглянул из-за прилавка. Угли в камине ещё слегка мерцали. Я не видел злоумышленника, зато в тусклом красном свете разглядел на стене его тень.
Огромную тень!
Он был гигантом. Невероятно, невозможно высоким!
Ладно. Тогда, стало быть, схватка отменяется. И намочить штаны – тоже не вариант. Значит, остаётся одно: выбежать в заднюю комнату, открыть дверь, выскочить на улицу и завизжать, как девица.
Только вот как же мастер Бенедикт? Что если он уже дома? Я не мог просто бросить его.
Гигант отошёл от полок. Он нёс керамическую банку, с трудом удерживая её в руках. Постанывая и кряхтя, он с грохотом опустил банку на стол возле камина. Теперь, когда незваный гость подошёл ближе к красноватым углям, я сумел лучше разглядеть его. Он вовсе не был гигантом. Да, высоким, но всё-таки человеческих размеров. И, хотя тень его выглядела широкой, сам он оказался довольно худым. Собственно говоря, он очень и очень походил на моего…
– Учитель? – спросил я.
Мастер Бенедикт привалился к столу.
– Да. Ложись спать.
Ещё чего! Мое сердце бухало, как пушки Его Величества. Что он делает с этой банкой посреди ночи?
– С вами всё в порядке? – спросил я.
– Да, Кристофер, я в порядке. Спи дальше.
Я подошёл к камину и от углей запалил фитиль лампы. Когда же вспыхнул свет, я чуть не выронил её.
Мастер Бенедикт выглядел так, словно побывал на войне. Его парик исчез, короткие седые волосы были растрёпанными и грязными. Одежда тоже перепачкалась. Правая сторона лица вымазана чем-то чёрным, похожим на сажу.
– Кто-то напал на вас? – спросил я. – Это был Стабб? – Я подался назад. – Или последователи культа?..
– Нет. – Он попытался отвернуться. Его движения были неловкими, скованными.
Я взял его за руку.
– Позвольте мне помочь вам.
– Со мной всё в порядке, – повторил учитель.
– Пожалуйста, мастер. Позвольте мне отвести вас в комнату.
Помедлив мгновение, он кивнул. Я закинул его правую руку себе за шею, подпирая учителя своим телом. Он вскрикнул от боли. И тут я увидел, что камзол его порван на плече.
Я повёл его через заднюю комнату наверх, освещая путь лампой. Мастер Бенедикт навалился на меня всем весом и словно бы становился тяжелее с каждой новой ступенькой. Я толкнул бедром дверь комнаты, и мы вошли внутрь.
В спальне учителя пахло египетским ладаном. У одной стены, рядом с камином, помещалась узкая кровать с простынями из небелёного хлопка и единственной подушкой. Рядом с ней стоял простой стол; под одной его ножкой, которая была короче остальных, лежал сложенный кусок овчины. Ночной горшок стоял на стуле из резного розового вяза. Подоконник раскрытого окна был завален бумагами и засыпан тонким пеплом сгоревших благовоний. Ночной ветерок сдувал его. Остальное свободное пространство занимали книги. Стопки, стопки, стопки. В каждой – не меньше дюжины томов. Похоже, книготорговец Исаак просто-таки купается в золоте.
