Сама комната, однако, оказалась безупречно убранной. На столе и стеллаже лежали стопки бумаг и книг в кожаных переплётах.
За столом сидел крохотный человек; сгорбившись, он писал что-то в одной из книг. На вид ему было лет пятьдесят. Он положил свой парик на пачку бумаг, обнажив лысину, окружённую венчиком волос.
– Добрый день, Генри, – поздоровался доктор Парретт.
– Хм? – Генри написал ещё несколько слов, а потом посмотрел на нас из-за серебристых очков в круглой оправе, ненадежно сидящих на кончике его носа. – О, здравствуйте, Джон, – любезно произнёс он. – Оставьте свой отчёт вон там, пожалуйста.
Он рассеянно указал пером на стопку бумаг на углу стола.
– На самом деле я здесь от имени этих ребят, – объяснил доктор Парретт. – Я хочу представить вам Кристофера Роу, ученика аптекаря, и Томаса Бейли, сына пекаря. Им нужна помощь Олдборна.
– О? – Генри оглядел нас с дружелюбным любопытством. – И что магистрат может для вас сделать?
Доктор Парретт обернулся к нам.
– Это Генри Коул, секретарь магистрата Олдборна. Объясни ему, что случилось с Шинглтоном.
Я рассказал, как Шинглтон сжёг записку лорда Эшкомба. Генри возвёл глаза к потолку.
– Посмотрел бы я, как он сделает нечто подобное перед королевским эмиссаром. Вот дурья голова!
Капля чернил с кончика пера Генри упала на страницу раскрытой книги. Он поднялся и вытащил из ближайшего ящика тряпку, чтобы вытереть пятно. Встав в полный рост, Генри оказался ненамного выше, чем казалось, пока он сидел в кресле. Думаю, Салли могла бы посмотреть ему прямо в глаза.
– Ну вот, я всё испортил.
Генри со вздохом отбросил тряпку и снова переключил внимание на нас.
– Кристофер, не так ли? Я буду рад попросить магистрата Олдборна напрямую поговорить с Мэйкоттом, хотя точно не знаю, когда он вернётся в ратушу. Я доставлял ему работу на дом. Он плохо себя чувствует.
Том посмотрел на меня. Я точно знал, о чём он думает. Как и доктор Парретт.
– Кто-нибудь его осматривал? – встревоженно спросил он.
– Это просто лёгкая простуда, – быстро сказал Генри.
– Но кто-нибудь осматривал его?
Генри поправил очки.
– Э-э…
– Генри! – вокликнул доктор Парретт.
– Он не позволил мне вызвать врача! – ответил секретарь, будто защищаясь. – Но поверьте, у него не может быть чумы. Если бы он не сказал мне, я бы даже не понял, что он приболел.
Доктор Парретт нахмурился.
– Олдборн сидит дома, потому что ему плохо… но не кажется больным? Может ли быть, что магистрат уклоняется от своих обязанностей?
– Конечно же нет.
– Когда вы были в доме Олдборна? – спросил доктор Парретт, – вы видели его семью?
– Нет, мы встречались наедине.
Это звучало уже совсем нехорошо. Том начал помаленьку пятиться назад. Что до Генри, он просто выглядел озадаченным.
– Мельхиор сделал предсказание, – напомнил доктор Парретт.
– Мельхиор? Нет-нет, уверяю вас, Джон, магистрат… – Генри прижал руку ко рту. – Постойте! Вы же не думаете, что семья Олдборна…
Раздался женский крик. Он слышался снаружи, со стороны главного зала. На миг все замерли. Криков становилось всё больше.
– Что за чёрт? – спросил Генри.
Он схватил со стола свой парик и, протиснувшись мимо нас, поспешил в коридор. Мы ринулись следом. Крики нарастали. Это звучало так, будто вспыхнула очередная драка. Затем шум начал ослабевать…
Генри первым прошёл через дверь. Толпа просителей, ожидавших в зале, заметно поредела – большинство людей попросту сбежали. Те, кому повезло меньше, лежали на полу, растоптанные удирающей толпой. Некоторые жались к дальней стене, потому что выход из ратуши перегораживал мужчина. Он был богато одет, но его костюм пребывал в беспорядке, а подбородок зарос щетиной. На руках он держал девочку лет девяти, в украшенном кружевом изумрудно-зелёном платье. Её голова бессильно откинулась назад – на локоть мужчины.
Генри отшатнулся.
– М-магистрат Олдборн! – воскликнул он.
Олдборн повернулся к нам. Теперь мы увидели лицо девочки. От уголка рта к уху тянулась струйка окрашенной кровью слюны. Невидящими глазами она смотрела в потолок. Девочка была мертва.
Глава 10
Том попятился и врезался в меня с такой силой, что едва не свалил с ног. Генри застыл в дверях; его очки почти соскользнули с носа. Лицо секретаря стало почти таким же бледным, как у мёртвой девочки.
Магистрат Олдборн, похоже, его не заметил:
– Кто-нибудь поможет мне? Моя дочь… – Он нежно баюкал её. – Она не просыпается.
Доктор Парретт бесстрашно шагнул вперёд.
– Так почему бы не дать ей отдохнуть, сэр? – тихо сказал он.
Магистрат Олдборн моргнул.
– О. Да. Конечно.
Он опустился на колени и положил тело девочки на пол. Убрал волосы с её лица, сдвигая белокурые пряди, которые от кровавой пены на щеке окрасились клубнично-розовым цветом.
Кабинет Генри находился рядом с главным входом. В отличие от тех, кто попал в ловушку в задней части зала, мы могли спокойно выйти на свежий воздух. От двери на улицу нас отделяли лишь несколько раненых, лежавших на полу. Я почувствовал, что меня охватывает желание убежать следом за толпой. Том думал так же. Он потянулся к моей руке, словно намереваясь утащить меня за собой. Человек, пойманный в ловушку в задней части зала, смотрел на нас так, будто очень хотел бы поменяться с нами местами.
– Этот дурак угробит нас всех, – простонал он.
Доктор Парретт протянул к нему руку.
– Успокойтесь, пожалуйста. Диагноз ещё не поставлен.
– Это чума, ясное дело! – крикнула какая-то женщина.
Мне тоже всё казалось очевидным. Но тут от входа в ратушу донёсся голос. Он прогремел по всему залу, эхом отразившись от стен.
– Значит, вы можете говорить за нас?
Все обернулись. В дверном проёме стояла человеческая фигура, тёмная на фоне ясного летнего неба. Затем человек – кем бы он ни был – вышел вперёд. Он был одет в вишнёво-красный плащ из плотной кожи, доходивший ему до лодыжек. Перчатки у него тоже были кожаные, тёмно-коричневые, а пальцы на них – такие длинные, что кончики загибались, как когти. Голову покрывала чёрная широкополая шляпа. Но самое поразительное – кожаная маска, закрывающая лицо. Из её центра тянулся длинный слегка изогнутый клюв. От кончика клюва поднимались тонкие клубы дыма, словно пришелец дышал огнём.
«Человек-птица», – подумал я.
Маска охватывала всю голову, полностью закрывая её. В кожу была вшита пара толстых стёкол, словно гигантские очки. Сквозь них виднелись глаза – пылавшие такой яростной силой, какую я видел прежде лишь раз – у лорда Эшкомба.
