– Что ж, это правда. Когда Гален пришёл ко мне, он и в самом деле ничего не просил для себя. Только хотел, чтобы город закупил ингредиенты для изготовления лекарства, а потом бесплатно предоставил его людям.
– Но если он не пытается никого обмануть, – взволнованно начал я, – получается, его лекарство настоящее?
– Не может этого быть!
– Почему?
– Потому что лекарства не существует, – просто сказал Генри. – Я слишком часто видел чуму и понимаю, это дело рук сил, обитающих за пределами мира смертных. Самое большее, что мы можем сделать, – попытаться облегчить страдания больных.
Дверь дома магистрата Олдборна открылась. Мельхиор вышел и вернулся к своим людям. Он протянул им какой-то небольшой предмет, но я не смог разглядеть, что именно это было. Мужчины некоторое время рассматривали его, а потом ушли восвояси.
Доктор Парретт приблизился к нам.
– Всё так, как и сказал Олдборн. Его дочь больна чумой. Мы должны немедленно опечатать дом.
Генри удручённо покачал головой.
– Господи всемогущий, – произнёс он, а потом подозвал несколько человек и кивнул им на дом.
Они принесли нужные материалы. Окна на первом этаже начали заколачивать досками. Входную дверь пока не забили, но кто-то нарисовал на ней большой красный крест высотой три фута. Над ним он написал то же сообщение, которое «украшало» столь многие дома в городе.
Доктор Парретт вручил Генри ключи. Секретарь Олдборна переговорил со своими людьми и назначил двоих охранников. Один будет дежурить днём, другой ночью. Их задача – приглядывать за домом и следить, чтобы никто из семьи магистрата не вышел наружу. Отныне входить и выходить позволялось только врачам, сёстрам милосердия и аптекарям. Любой другой, кто войдёт в дом, будет помещён в карантин вместе с другими обитателями дома и уже не сможет его покинуть.
Сам магистрат наблюдал за этими печальными приготовлениями, стоя у входа. Гален обратился к нему:
– Не бойтесь. Я вылечу Аннабель. Даю вам слово.
С этими словами он вошёл внутрь. Мельхиор обернулся к доктору Парретту.
– Я хочу на это посмотреть, – сказал пророк, и они с Парреттом следом за аптекарем вошли в дом.
– Я тоже хочу посмотреть, – сказал я Тому.
Он опустил руку мне на плечо.
– Если ты попытаешься туда войти, я повалю тебя на землю и сяду сверху.
– Да нет же! Я просто загляну в окно. Пошли.
Найти лестницу оказалось не трудно. Четыре соседних дома уже были заколочены, и на дверях виднелись те же знаки – крест и печальная мольба. Рядом с такими домами охранники всегда устанавливали лестницы; так можно было передавать заражённым еду и припасы, не входя в дом – через окна верхних этажей.
Стеречь чумные дома было неблагодарным делом. Охранников не очень-то жаловали. Хотя все боялись чумы, никому не нравилось видеть, как люди сидят запертыми в своих домах, практически обречённые на верную смерть.
Вдобавок такие охранники имели репутацию (не всегда незаслуженную) пьяниц и безответственных лентяев. Даже самым порядочным из них приходилось остерегаться, поскольку люди, пытавшиеся сбежать из карантина, нападали на них.
Однажды мы с Томом стали свидетелями жуткой сцены. На моей улице адвокат и его жена вырвались из карантина, устроив взрыв пороха, которым ранило охранника. Бедняга лежал на булыжниках, жалобно плача. Он получил очень сильные ожоги, и шансов выжить у него уже не было. Все, что мы могли для него сделать, – напоить маковым отваром, чтобы облегчить боль и помочь несчастному упокоиться с миром…
Охранник у соседнего дома настороженно посмотрел на нас, когда мы попросили одолжить лестницу. Ему не хотелось отдавать – в конце концов, он за нее отвечал, – но мы пообещали вернуть лестницу. И понимая, с кем мы пришли, он не посмел отказать.
Вернувшись к дому магистрата, я взобрался наверх и заглянул в окно третьего этажа. Олдборн стоял в углу, прижавшись к шкафу, с таким видом, словно ему хотелось забраться внутрь. Он прижимал к себе рыдающую женщину; видимо, это была его жена. Оба смотрели на кровать, где лежала их дочь. Девушка выглядела жутко. Длинные тёмные волосы прилипли к мокрому от пота лицу. Щёки девушки были бледными, глаза бездумно смотрели в никуда. Прижав руку к животу, она наклонилась, и её вырвало в таз. Доктор Парретт приобнял её. Аннабель дрожала и что-то лепетала в бреду. И пусть слова её были бессмыслицей, доктор Парретт кивнул и успокаивающе заговорил с ней.
Гален стоял у камина, спиной ко мне. Мельхиор – в углу напротив магистрата. Он пристально наблюдал за аптекарем. Огонь камина отражался в стёклах маски, и казалось, глаза пророка пылают.
Том поднялся по лестнице следом за мной. Он стоял на ступеньку ниже, но его роста хватало, чтобы заглянуть мне через плечо. Он шумно втянул воздух.
– Это… это…
Сперва я подумал, что Том смотрит на Мельхиора, но потом я понял, что так потрясло моего друга. Дочь Олдборна была очень похожа на старшую сестру Тома – Сесили. Длинные тёмные волосы, круглое лицо, бледная кожа, красивые глаза. Даже ночная рубашка была похожа.
– Я не хочу этого видеть, – сказал Том и спустился вниз.
Я вознамерился спуститься вслед за ним. Мне показалось, что Тому сейчас очень нужна была опора и помощь друга и что не следует оставлять его одного… Но тут Гален подался вперёд, и я увидел, что он делает. Аптекарь поставил на огонь горшок с водой. Она закипела, и он налил воду в массивную кружку. Из-за пояса Гален вытащил небольшой чёрный кожаный мешочек.
Мельхиор тоже не отводил взгляда от аптекаря. Мы оба наблюдали, как Гален помешивает воду, охлаждая её. Затем, продолжая непрерывно помешивать, он высыпал из мешочка в кружку сероватый порошок. Его было довольно много. Через минуту Гален передал кружку доктору Парретту. Его голос за стеклом звучал приглушенно, но все же я разобрал слова.
– Дайте ей это. Она должна выпить всё.
Доктор Парретт заставил Аннабель выпить отвар.
– И сколько времени это займёт? – спросил он.
– Меньше дня, – отозвался Гален. – Ей станет лучше ещё до заката. Вы сами увидите.
Парретт заметил меня. Он подошёл к окну, но не стал его открывать.
– Я останусь и присмотрю за Аннабель, – сказал он сквозь стекло. – А тебе лучше пойти домой. Я зайду в аптеку Блэкторна, если что-то случится.
Попрощавшись, я спустился вниз. Том в одиночестве стоял возле дома Олдборна, сгорбившись и молитвенно сложив руки.
Я направился к своему другу, но меня перехватил Генри.
– Ну и? Что там было?
Я пересказал ему, что видел.
– И это всё? – спросил Генри. – Серый порошок? И он остановит чуму?..
