– Я понял, что мастер Бенедикт имел в виду меня, – проговорил я с горечью. – Я – это птица. И потому я заглянул в подпол под аптекой. Там ничего не было. Сокровище исчезло.
– Возможно, ты неправильно понял сообщение, – сказал Том.
– Тогда я не знаю, что делать дальше. Я не понимаю…
– Поймёшь, – уверил меня Том. – Ты всегда разбираешься.
Я горько рассмеялся.
– Правильно. И потом, у меня ничего не выходит.
– Что это значит?
– Ничего.
Я начал складывать книги.
– Ты говоришь о Курильнице-для-вашего-дома? – спросил Том.
– Да. Нет. Не знаю.
Том внимательно посмотрел на меня. А затем положил руку мне на плечо.
– Погоди минутку, – сказал он. – Ты говоришь о Генри.
– Нет.
Том ошарашенно покачал головой.
– Да. Ты винишь себя в том, что он сделал.
Я отшвырнул книгу, которую держал в руке, так, что она пролетела через всю комнату.
– Да! Я виноват! – сказал я. – Я должен был сообразить. Гален – здесь, в доме. Шифр Мельхиора. Генри. Том, это ведь я отправил письмо Генри.
– Тебе неоткуда было знать. И мы их остановили.
Я фыркнул.
– Нам повезло. Если бы не доктор Парретт, мы все уже были бы мертвы. Даже то, что моя аптека осталась цела, чистая случайность.
Я сел на пол.
– И вот я наследник мастера Бенедикта!
Секунду Том смотрел на меня. Потом сказал:
– Хочешь я открою тебе тайну?
– Какую?
– Ты самый умный человек, которого я знаю, – сказал он. – Но иногда ты просто до ужаса глуп.
– И что это значит?
– Помнишь, мастер Бенедикт писал, что очень важно понять сообщение правильно?
Этого я никогда не забывал.
«Зная твою натуру, думаю, что ты его ещё не нашел. Уверен, впрочем, что ты захочешь получить его. Чем раньше, тем лучше. И всё же ты не найдёшь сокровище, пока не осознаешь нечто очень важное».
– Я даже не могу понять, что он имел в виду.
Том вздохнул.
– А вот я теперь понимаю, почему он так сказал. Ты остановил культ Архангела. Ты остановил Генри, Галена и Мельхиора. Да, мы помогли тебе: я, Салли, доктор Парретт. Конечно, помогли. Ведь так и поступают друзья. Но всё это началось с тебя. Ты был единственным, кто увидел истинное лицо Мельхиора. И именно ты понял, что они с Галеном действовали заодно. Если бы не ты, все эти благотворительные деньги украли бы и десятки тысяч людей умерли бы от голода. И, однако, ты не понимаешь, насколько хорошо справился. – Он в отчаянии взмахнул руками. – Я даже не могу заставить тебя спать в своей постели.
О чём он говорит?
– Моя постель внизу, в лавке.
– Нет, Кристофер, – терпеливо сказал Том. – Она здесь. – Он указал на кровать моего учителя. – Теперь это твоё место. Мастер Бенедикт отдал его тебе. Он мог сделать с ним всё, что хотел: он мог оставить эту кровать Хью, Исааку или носкам короля Карла, если бы пожелал. Но он хотел, чтобы она досталось тебе.
Том развёл руками, едва не опрокинув очередную стопку книг.
– Эта комната – где мы находимся… ну… я вижу это, даже если не видишь ты. И я знаю, что мастер Бенедикт на небесах гордится тобой. Потому что я тоже. Так что гордись собой на этот раз.
Он слегка ударил меня по спине.
– И спи в своей собственной чёртовой кровати.
Я выглянул в окно. На подоконнике сидела Бриджит. А с улицы струился солнечный свет…
«Это правда, учитель?»
В голове возникло лицо мастера Бенедикта. Он улыбался.
«Ты – птица», – сказал он.
И наконец, наконец, наконец, я понял.
Когда молодая птица обретает своё настоящее место, она находит сокровище, спрятанное под её ногами. Не дай ему пропасть впустую.
– Что такое? – спросил Том.
– Моё место! Моё место здесь.
– Я так и сказал.
Спрятанное под её ногами…
Я встал. Подошёл к кровати и откинул простыни. Посмотрел на перину, надавил на неё. Она была такой мягкой…
Я схватился за край.
– Помоги мне её перевернуть!
Том с распухшим коленом и я с больным плечом – мы были очень жалкой парочкой, но в конце концов перевернули перину. Я ощупал швы. Внизу – там, где были бы мои ноги, если бы я спал, – выделялся один стежок. Я не заметил бы его, если бы не искал. Он был лишь немного новее, чем все прочие.
Я протянул руку. Том снял нож с пояса и отдал его мне. Я осторожно надрезал нить и раздвинул ткань перины.
Наружу полез мягкий белый пух. Я сунул руку внутрь, поглубже в перину, и наткнулся на что-то кожаное. Я вынул большой увесистый мешок, перевязанный шерстяными нитками. Я развязал его и открыл. Заглянул внутрь.
– Что там? – спросил Том.
Я передал ему мешок. Мой друг тоже заглянул внутрь.
Миг Том просто смотрел, как и я. Затем перевернул мешок. На перину хлынул поток монет. Они лежали, переливаясь на солнце. Гинеи. Золотые гинеи. Мы их посчитали. Это заняло много времени. Их было семьдесят две. Каждая гинея – это фунт и шиллинг. На моей кровати лежало сокровище мастера Бенедикта – чуть более семидесяти пяти фунтов.
Том похлопал меня по руке. Я посмотрел на него. Он указал на перину. Когда я доставал мешок, то зацепил кое-что ещё. Из гусиного пуха выглядывал угол свёрнутой пачки бумаги. Я вытащил её. Четыре страницы. Три оказались дневниковыми записями учителя, вырванными из тетрадей. Некоторые отрывки были обведены.
Первая запись датировалась 12 мая 1662 года.
Сегодня я совершил непростительную ошибку. Когда я поспешил к дому лорда Бентли, я понял, что забыл приготовить дополнительную порцию обезболивающего крема от ожогов. Бентли был в ярости, и его можно понять. Моя невнимательность стоила мне ценного клиента.
Хью сказал, что так мне и надо. Уже два года он зудит, что мне пора найти нового ученика.
Учитывая мой прошлый опыт и беду с Питером, я больше не хочу брать учеников. Найти человека, обладающего нужными для работы навыками, достаточно сложно. Вдобавок из-за особенностей моей работы нужно выбрать такого ученика, которому я смогу довериться, когда он немного повзрослеет. А когда видишь незнакомого паренька, как понять, что из него вырастет?
Хью настаивает, что я не виноват в смерти Питера. Но, как ни крути, я за него отвечал – и не уберёг. Ещё один провал. Как же много их было в моей жизни!
