– Печка, – подтвердил Лука и провел рукой вниз по моей спине, пока его пальцы не продвинулись под резинку трусиков. – Хочешь навестить со мной Гэвина?
Я покачала головой. Последние двадцать четыре часа были очень богаты экспериментами, и я не хотела бросать вызов своему счастью, знакомясь еще и с семьей Гэвина.
– Я останусь здесь. А что будут делать Апрель и твои родители?
– Не знаю. Мы могли бы встать и спросить их.
Джоан, Руссель и Апрель сидели на кухне, на столе все еще стояли остатки завтрака.
– Доброе утро, – приветствовала нас Джоан сияющей улыбкой и сразу встала, чтобы подогреть нам рогалики. – Хорошо спали?
– Замечательно, – ответил Лука и поцеловал маму в щеку. Было очень мило наблюдать, как он делал это всякий раз, когда видел ее. – Прекрасно быть дома.
– Если это так прекрасно, ты мог бы навещать нас чаще.
Лука виновато потупил голову:
– Я знаю. Я знаю. В следующем году.
Руссель фыркнул:
– В прошлом году в это время ты говорил то же самое.
– Намерения существуют для того, чтобы нарушаться, мистер я-буду-каждый-год-худеть-на двадцать-фунтов, – сказала Апрель и ласково похлопала папу по животу.
– Что я могу сделать, если Джоан так хорошо готовит?
– А, теперь это моя вина?
– Частично, – откликнулся Руссель с извиняющейся улыбкой.
И в этот момент меня настигла зависть, так неожиданно и внезапно, как снежный ком на школьном дворе. Она коварно ударила меня по затылку и, холодная как лед, стекала по моей спине. Как бы я хотела иметь такого отчима, как Руссель, – ласкового, необременительного и заботливого. Алан был совсем другим, по крайней мере, для меня. Я не сомневалась в том, что он любил мою маму, хотя их отношения имели совсем другую динамику, чем отношения Джоан и Русселя. Алан всегда смешил Нору, и он был хорошим полицейским, об этом свидетельствовали медали, которые он собрал в течение лет. Он был не только плохой, и я просто не понимала, что такого было во мне, что заставило его обращаться так со мной.
– Эй, все в порядке? – спросил Лука. Он сел рядом и положил руку на спинку стула за мной, как тогда в столовой. – Ты уже минуту бездельничаешь.
– Просто немного устала, – солгала я. Я подвинулась на край стула и потянулась за кофейником, так что его пальцы соскользнули с моего плеча.
Если Лука заметил мое недомогание, он хорошо скрыл его от своих родителей. Он улыбнулся мне и снова обратился к ним:
– Как прошел концерт?
– Великолепно, – ответила Джоан, и семья начала разговор о рождественских песнях, музыке, пунше и праздничной еде, и с каждым следующим словом расширялись трещины в моей душе, которые я так тщательно склеивала.
Я не знала, в чем дело. Возможно, в праздничных днях. Возможно, в том, что у меня уже много лет не было настоящей семьи. Или даже в том, что Лука и я делали друг с другом. Быть может, его близость дала облегчение только на мгновение. Совсем как тогда, когда я съела половину сливочного торта и счастливой легла спать, а потом ночью мучилась от ужасных приступов желудочных болей. Действие и последствие. Что, если с Лукой было то же самое? Что, если я переоценила себя и было достаточно лишь принятия желаемого за действительное, чтобы на несколько часов выключились чувства, которые сейчас снова догнали и обрушились на меня, как летняя гроза? С дождем и молнией, громом и градом, таким крупным, что он мог пробить дыры в стекле.
Я вздрогнула, когда Лука снова положил руку на мое плечо. Пульс участился за секунду. Четыре пары глаз смотрели на меня. На тарелке передо мной лежал рогалик. Когда Джоан вытащила его из духовки?
Я изобразила на губах улыбку.
– Извините. Что, простите?
Лука настороженно посмотрел на меня, и я догадалась, что он хочет серьезно поговорить со мной, как только мы снова будем одни.
– Апрель с родителями собираются на рождественскую ярмарку. Хочешь пойти с ними?
– Нет. – Ответ прозвучал слишком быстро. Я кашлянула. – Я хотела испечь печенье, если вы не против.
– Конечно, – сказала Джоан и показала на узкую дверь рядом с кухней. – Ты можешь найти все ингредиенты там, в шкафу, а если чего-то нет – в пяти минутах отсюда есть супермаркет.
– Спасибо. – Моя улыбка была искренней. Это именно то, что мне сейчас нужно. Работа руками, в которой я могу забыться на один-два часа. Потом мир снова будет выглядеть лучше.
Мне с трудом удалось проглотить рогалик и кое-как поучаствовать в разговоре за столом. Лука сел с родителями и Апрель в машину, чтобы навестить Гэвина, вместо того чтобы исполнить для меня роль няни. Я снова находилась одна в чужом доме, в котором мне ничего не принадлежало. Ощущение было своеобразное, но в этот момент я слишком наслаждалась одиночеством, чтобы задуматься об этом.
Я прилегла на полчаса на диван и отправила Меган голосовое сообщение на мобильный, а потом принесла из гостевой комнаты на кухню ноутбук Луки – он тоже создал мне на прошлой неделе аккаунт. В поисках рецепта я открыла YouTube и вслед за этим принесла ингредиенты из кладовой. Я еще никогда в жизни не делала печенье сама. Раньше я время от времени помогала маме, но не более. Я не представляла, откуда появился этот внезапный порыв. Наверно, Гибсоны заразили меня своей уютностью.
– Замесите тесто руками до однородной массы. Если тесто слишком сухое, добавьте еще немного молока, – с эйфорией в голосе объясняла повариха на экране.
– Откуда я знаю, что мое тесто слишком сухое? – пробормотала я и продолжила месить.
– Оно ни в коем случае не должно быть влажным!
Немного помедлив, я налила еще молока в совершенно неоднородную массу. Не слишком ли трудно?
– Как только тесто достигнет нужной консистенции, поставьте его на час в холодильник, – продолжала повариха. – Я уже приготовила.
– А я нет, – проворчала я и пожалела, что не взяла в Бринзон свои украшения. Хотя выпечка отвлекала меня, но точно не расслабляла.
Я локтем захлопнула ноутбук и насыпала в миску еще немного муки и сахара. Я снова начала месить тесто, которое комками прилипало к пальцам. Что-то с ним явно не так.
Зазвонил мой мобильный, который лежал рядом со мной на столе, и я вытянула шею, чтобы посмотреть, кто звонит.
Нора.
Черт, я должна ответить. Если я сейчас проигнорирую звонок, после того как не навестила ее на Рождество, будет сложно наладить отношения. Я поспешно вытерла руки полотенцем и схватила мобильный липкими пальцами.
– Привет!
– Привет, Сага, – приветствовал меня мужской голос. Бархатный и мягкий, как мурлыканье, выворачивающий меня наизнанку. – Как поживает моя малютка?
– Алан? – спросила я дрожащим голосом, хотя уже знала ответ. Колени подкосились, и мне пришлось опереться на стойку, чтобы не упасть. Хотя мой рассудок понимал, что Алан не здесь, тело среагировало так же, как всегда при звуках его голоса. У меня выступил холодный пот, а сердце неистово забилось и одновременно судорожно сжалось от острой боли воспоминания.
