Отец моего отца был фанатом вольной борьбы. Под этим я подразумеваю постановочные драки, которые показывали по субботам. Главными героями были мужчины в обтягивающих трико и диковинных костюмах – в ярких плащах, капюшонах или в масках. Они выходили на ринг или под бурные аплодисменты, или, наоборот, под улюлюканье. Они гримасничали, бросали лассо на нападающего противника или прыгали на него сверху, придавливая к коврику. Даже будучи мальчиком, я понимал, что это был плохой спектакль, но мне нравилось смотреть, как дедушка кричит на телевизор, ругая плохих парней и судей. Он знал каждого героя и антигероя в лицо и награждал соответствующими эпитетами каждого из них. Я до сих пор помню некоторые их имена. Джин Киниски, Шейх, Рэй Мендоса, Дори Функ-младший, Терри Функ, бешеная собака Вачон, Хаггард-яйца-вкрутую, Рауль Рейес, Киллер Ковальски и Джонни Валентайн. Моему дедушке особенно нравился хаос командных матчей, когда на ринге бросали стулья, а иногда даже швыряли рефери на пол. Когда я стал старше, я зачем-то произнес вслух, что все эти матчи отрепетированы по давно написанному сценарию и это не настоящий спорт. Дедушка пристально посмотрел на меня и спросил, не слишком ли много я на себя беру. Затем он спросил, не думаю ли я, что мужчина весом 110 кг, взбирающийся на вершину каната, чтобы спрыгнуть на противника, – не спортивный? Или тот, внизу, на которого эта махина летит, не напрягается?
Хороший аргумент. Пациенты со злокачественными заболеваниями и их близкие тоже своего рода борцы. Оперативная онкология – необычная, хоть и не уникальная, отрасль хирургии. Многие другие врачи оперируют экстренных или плановых больных, чтобы улучшить их состояние, заботятся о них в послеоперационном периоде, а затем назначают им 1–2 визита, после чего прощаются с больными навсегда. Хирурги-онкологи ведут пациентов от момента постановки диагноза до конца жизни, как и врачи всех связанных с онкологией специальностей. Мы следим за эффективностью лечения, рецидивами, появлением новых метастазов, а также за любыми осложнениями нашей терапии. Мы получаем возможность узнать поближе наших пациентов и членов их семьи. Нам выпадает шанс посмотреть, как они живут дальше, зная о возможном рецидиве злокачественного заболевания.
Я восхищаюсь отвагой и упорством моих пациентов, которые никогда не сдавались. Частенько на ум приходит один больной. Когда я вошел в смотровой кабинет, он вскочил на ноги, схватил мою руку, энергично пожал ее, улыбнулся ослепительно белыми зубами и в конце концов обнял меня. В общем, не больной, а какое-то извержение вулкана. Его первые слова: «Док, ты поможешь мне победить эту гадину!» В тот момент он все еще сжимал мою руку, и его хватка становилась все крепче, поэтому я вежливо попросил его отпустить меня, чтобы я в дальнейшем хоть как-то смог оперировать. Больной засмеялся и немедленно освободил мою руку, позволив крови вернуться обратно в мои пальцы. Мы сели поговорить. Больному было за сорок, и он был сложен как игрок в регби. Я уточнил этот вопрос. Он слегка скривился и ответил: «Нет, я настоящий спортсмен. Я борец». Оказалось, что мужчина занимался этим в университете и достиг значительных успехов и репутации. После окончания университета он основал бизнес, завел семью и начал судить соревнования по борьбе в старших классах школы и в университетах своего родного штата.
Мужчину направили ко мне с диагнозом рака толстой кишки с метастазами в печени. За 8 месяцев до нашей первой встречи больной заметил, что в его стуле появилсь кровь, по поводу чего он обратился к своему семейному врачу. Доктор провел ректальное исследование и обнаружил признаки кровотечения. Анализ крови пациента также показал анемию легкой степени. У родственников мужчины онкологических болезней никогда не было. Гастроэнтеролог назначил пациенту колоноскопию, в ходе которой был подтвержден диагноз колоректального рака. Пациенту в его родном городе удалили само новообразование. В результате гистологического исследования в нескольких регионарных лимфатических узлах были выявлены комплексы опухоли, и в биоптате печени также были обнаружены метастазы. Такой рак относят к IV стадии – злокачественные клетки попали в кровь и успешно прижились в другом органе.
Пациент восстановился после операции со «скоростью света» (цитата хирурга из его родного города) и прошел 6-месячный курс системной внутривенной химиотерапии. Больного направили ко мне для удаления единственного клинически выявленного метастаза в правой доле печени. Я использую словосочетание «клинически выявленный» не случайно. Ни рентгенологам, ни мне не удалось обнаружить каких-либо подозрительных новообразований в легких, лимфатических узлах или брюшной полости пациента даже с помощью наших суперсовременных компьютерных томографов. У этого, в остальном здорового, молодого человека в середине правой доли печени сидел один метастаз. Такая картина не может не радовать гепатобилиарного хирурга-онколога, который любит атаковать и радикально удалять злокачественные новообразования.
Этот спортсмен оказался одним из самых энергичных и позитивных людей, с которыми мне доводилось встречаться. Наша первая беседа длилась около получаса, и я провел полный медицинский осмотр пациента. Я просмотрел все снимки: его метастаз в печени уменьшился с 8 до 5 см в диаметре. Это значит, что химиотерапия оказалась эффективна. Многочисленные исследования показывают, что в такой ситуации, как правило, показатели выживаемости после хирургической и другой противоопухолевой терапии оказываются выше. Но, как я уже сказал, это всего лишь статистика. Нам не дано знать, что произойдет с тем или иным пациентом. Борец сказал, что готов к операции. Он попросил «вытащить этого дьявола из него» как можно быстрее. На следующей неделе я провел диагностическую лапаротомию.
Хирурги привыкли пользоваться всеми своими органами чувств. После осмотра зоны вмешательства мы всегда хотим ее пощупать. Я пропальпировал лимфатические узлы пациента, которые располагались рядом с печенью. Некоторые были твердыми, как маленькие камушки, но не увеличенными. Я удалил их, а затем выполнил стандартную правую гепатэктомию. В ходе визуальной и тактильной проверки оставшихся структур брюшной полости признаков других метастазов обнаружено не было.
Мой пациент ходил по коридорам хирургического отделения всю ночь после операции. Медсестры сказали мне, что устали, просто наблюдая за ним. Он был неутомим. У больного на лице сохранялась широчайшая улыбка, и он по-прежнему приветствовал всех сокрушительным рукопожатием. Пациент покинул больницу через 4 дня после операции, заявив: «Все системы работают, мне пора».
Увидимся!
На следующей неделе он вернулся на запланированный визит, и мы вместе рассмотрели результаты операции. Я объяснил, что, помимо клинически выявленного метастаза, морфолог обнаружил три дополнительных новообразования размером от 2 до 3 мм рядом с ним. Ни одна из этих опухолей не приближалась к краю отсечения. Мы получили отрицательный хирургический край. Тем не менее в трех из двенадцати удаленных лимфатических узлов тоже содержались комплексы рака.
Больной пришел в замешательство и спросил, есть ли еще шанс вылечиться. Этот вопрос я слышу каждую неделю от многих пациентов. Я ответил, что мелкие опухоли в печени и метастазы в лимфатических узлах свидетельствуют о том, что у него в организме могут быть и другие микроскопические скопления раковых клеток, ждущие своего часа. Другими словами, его шансы на долгосрочную безрецидивную выживаемость значительно снизились, но не исчезли. Я уверил спортсмена, что планирую внимательно следить за ним и помогать в любой ситуации. Он подарил мне широкую улыбку, а затем моя правая рука и ребра опять пострадали от рукопожатия и крепких объятий.
