– Я скучаю по тебе, Наоми.
– Я тоже по тебе скучаю.
Мой голос дрожит.
– Ты знаешь, что тебе здесь не место, верно?
Я киваю.
– Тогда тебе нужно попытаться выздороветь. – Лахлан, поморщившись, обводит взглядом комнату, глядя на весь этот цирк, и стискивает зубы. – Черт, мне до сих пор не по себе, что я оставил тебя здесь.
Я тянусь через стол и кладу ладонь на его руку. Опустив веки, он смотрит на нее. Затем переворачивает руку, и его пальцы скользят по моему запястью. Его прикосновение буквально обжигает мою кожу. Он снова переворачивает ладонь и сжимает мои пальцы.
– Ты любишь меня?
Я смотрю Лахлану прямо в глаза.
– Ты же знаешь, что да.
Мои слова по идее должны вселить в него надежду, но он почему-то выглядит обескураженным.
– Если ты любишь меня, то тебе нужно поправиться.
– Я пытаюсь, – говорю я и стараюсь высвободить руку.
Но Лахлан еще крепче сжимает мои пальцы.
– Нет, не пытаешься.
– Я не могу не думать о том, что произошло, – шепчу я настойчиво.
Он наклоняется ко мне. Его лицо оказывается в нескольких дюймах от моего.
– Я сказал тебе, что не перестану бороться. Я сказал тебе, что ты не одна, но ты сдалась.
Я отдергиваю руку. Он отпускает ее. Я могу справиться со многими вещами, но слышать от него такие слова! Это все равно, как если бы кто-то отрезал кусочек моего сердца.
Он смотрит на стол, где только что сплетались наши руки.
– Это разрушает тебя, – шепчет он. – Наоми, которую я знаю, никогда бы не сдалась так быстро. Она бы боролась до конца, чтобы только остаться в настоящем.
– Я борюсь. Оглянись вокруг, Лах, – говорю я. – Разве я смогла бы продержаться здесь так долго?
– Ты знаешь, почему ты здесь? – резко спрашивает он.
Я молчу.
– Ты здесь потому, что ты сдалась.
Я вздрагиваю. Так это или нет, но мне нечего возразить Лахлану. Он выйдет отсюда нормальным, здравомыслящим человеком. Его слова будут иметь смысл, мои же еще не скоро его обретут. Если обретут вообще.
В моих ушах грохочет пульс, мое зрение размыто. Я вижу женщину с печальными глазами, которая смотрит на себя в зеркало. И вижу Макса. Он лежит рядом со мной в постели. Одним быстрым движением я поднимаюсь над ним. Он улыбается мне, и его руки сжимают мою талию.
Этот образ мгновенно исчезает. С моих губ слетает стон, и я прижимаю пальцы к глазам.
– Наоми, посмотри на меня.
Я опускаю руки. Лахлан сидит напротив, пристально глядя на меня. Он обнимает меня за шею. Его большой палец касается моей кожи, и я вздрагиваю.
– Ты сейчас со мной? – спрашивает он.
Да… Нет… Может быть… Каждый день для меня – неизвестность. Каждый день я просыпаюсь с ощущением густого тумана вокруг, и я недосчитываюсь частички себя и не знаю, куда она делась.
– Пока да, – честно отвечаю я.
Лахлан смотрит мне в глаза.
Возникает двухсекундная пауза, и она заставляет мой желудок болезненно сжаться. Кровь оглушительно ревет в моих венах. Лахлан открывает рот, но ничего не говорит. Похоже, он борется с собственными чувствами и проигрывает эту схватку. Наши взгляды встречаются, он крепко целует меня в губы.
Я мгновенно оживаю. Это то, что и должен делать хороший поцелуй. Он должен говорить с вами, как только ваши губы соприкоснулись.
Не нужно думать.
Не нужно реагировать.
Только чувствовать.
У нас с Лахланом всегда так и было. Это поцелуй шепчет мне:
– Помни меня. Я настоящий.
Я отвечаю тем единственным образом, которому Лахлан научил меня в прошлом. Его ладони обхватывают мое лицо. Давление его губ ослабевает, и тогда мои губы ищут его рот. Он тихонько стонет и еще крепче сжимает мое лицо. Это будит воспоминания о том, кем я была. В моей голове, словно в лучах прожектора, возникают картины. В каждой присутствует Лахлан. Мы с ним вдвоем в поле, запускаем фейерверки. Смотрим на звезды и без конца говорим, пока не восходит солнце. Я вижу себя: я улыбаюсь, я беззаботная и такая счастливая.
Я ощущаю короткий миг умиротворения. Язык Лахлана проникает между моих губ. По моему телу прокатывается дрожь, и я шире открываю рот. Мои пальцы скользят вверх по его рукам, касаются его шеи. И в тот момент, когда внутри меня начинает мерцать надежда, Мэри прочищает горло.
Лахлан отстраняется первым. Его зрачки расширены, губы распухли от нашего поцелуя. Я облизываю губы, пытаясь вернуть частичку этого поцелуя. На этот раз Мэри откашливается еще громче. Я поднимаю глаза.
– Мистер Холстед, – говорит она, – думаю, вам пора уходить.
Лахлан убирает руку с моего затылка. Мне мгновенно становится холодно. Мои руки тяжело падают на стол. Я вижу, как Лахлан встает и поворачивается к Мэри.
– Всего одну минуту, – просит он.
Мэри смотрит на него, затем на меня и вздыхает.
– Минутку, – предупреждает она и уходит.
Лахлан наклоняется ко мне. Я смотрю в стол, но его гладкая поверхность начинает расплываться из-за слез, что наворачиваются мне на глаза. Назревает что-то ужасное. Я это чувствую.
– Я не могу так дальше, – говорит он.
Я смотрю на него. И вижу в его глазах боль.
– Навещай меня, – еле слышно шепчу я. – Иначе мне просто не выжить.
Лахлан смотрит в окно. Мои руки тянутся к нему. Я хватаю воротник его рубашки, заставляя посмотреть мне в глаза.
– Ты не можешь бросить меня.
Нас окутывает напряженная тишина. Опустив ресницы, он смотрит на меня. Лицо его чернее тучи. Его пальцы один за другим обвивают мои запястья. Он решительно убирает мои руки со своей рубашки.
– Я не бросаю тебя. Ничего подобного у меня даже в мыслях нет. Но я не думаю, что помогаю тебе. Я лишь все ухудшаю, – медленно говорит он.
– Ты помогаешь, – настаиваю я. – Всякий раз, когда ты приходишь, мне становится лучше.
Лахлан ничего не говорит.
– У тебя просто плохой день. У меня плохой день. Завтра все будет лучше и…
Он поворачивает голову. Я вижу выражение его лица. Неважно, что я говорю. Он не собирается менять свое решение.
Когда вокруг меня все летело в тартарары, он твердо стоял на моей стороне. И вот теперь он уничтожает мой мир.
Таким, скорее всего, должен быть ад. Да-да, именно ад. Мои легкие сжимаются. Я не могу дышать. Я тру ладонями глаза и упрямо качаю головой. Если Лахлан перестанет приходить, страшно представить, что может произойти. Мой разум удерживает лишь одна тонюсенькая ниточка. Я сломаюсь прежде, чем упадет на землю заледеневшая капля.
