– Я очень хочу, чтобы вы все сосредоточились на положительных чертах, которыми обладаете. – Он смотрит в мою сторону. – Эмбер. Будь добра, скажи нам, какие у тебя позитивные качества.
Она перестает рассматривать посеченные кончики своих волос и со злостью смотрит на него.
– Никаких. У меня нет положительных качеств.
Нервно барабаня пальцами, я продолжаю осматривать комнату. Доктор откашливается.
– Это неправда. Я уверен, – нет, вы видите? – что они у тебя есть.
Я оглядываюсь. Наклоняю голову и смотрю на стулья, сложенные в углу. Он мог спрятаться там.
Эмбер смотрит на меня.
– В чем, на фиг, твоя проблема? – огрызается она.
– Тише, Эмбер, – говорит доктор Купер.
Он встает, подходит к нам и, прежде чем открыть рот, опускается на колени, чтобы посмотреть Эмбер в глаза. Его суставы громко хрустят.
Этот хруст эхом отдается в моих ушах.
Я знаю, что доктор Купер что-то говорит. Вижу, как двигаются его губы. Но не слышу слов.
Радиомолчание.
Мои барабанные перепонки начинают болеть.
Тишина становится все невыносимее. Я потираю уши, пытаясь ослабить давление. Такое ощущение, что моя голова вот-вот взорвется.
И тогда я вижу его.
Отец Ланы выглядывает из-за доктора Купера. Он стоит в той же позе, что и доктор, поставив локти на согнутые в коленях ноги.
И улыбается мне садистской улыбочкой. Он всегда улыбается так, перед тем как напасть. Дыхание застревает в горле.
Я реагирую мгновенно.
Я откидываюсь на спинку стула. Тот опрокидывается. Я падаю на пол. Я ползу прочь от него. Я не останавливаюсь, пока моя спина не упирается в стену. Он встает и медленно направляется ко мне. На нем темно-синий костюм, белая рубашка и темно-синий галстук в полоску. Он выглядел бы вполне безобидно, если бы не его холодные глаза.
В них никогда не бывает эмоций. Сразу видно, что у него нет сердца. Нет и никогда не было.
– Ты маленькая сучка, – говорит он.
Я издаю сдавленный стон. Зажмуриваю глаза и пытаюсь ровно дышать. Он все ближе. Я чувствую, как пол подо мной вибрирует от его шагов.
– Уходи. Уходи. – Мой голос звучит громче. – Уходи!
Он хватает меня за лодыжку, но я пинаю его. Я ладонями сдавливаю виски.
– Оставь меня в покое! – кричу я.
Он повторяет мое имя и хватает меня за лодыжки. Я отбиваюсь, но мои мышцы болят. Я чувствую, что ослабеваю, но это придает ему сил. Он еще крепче сжимает мои ноги.
Издали я слышу женский голос.
Это доктор Ратледж.
– Что случилось? – строго спрашивает она.
Кто-то отвечает, но я не могу разобрать слов. Голоса приглушены.
– Наоми.
Я открываю глаза. Ее лицо расплывается. Мне виден лишь ее силуэт. Но рядом с ней я вижу отца Ланы.
Я откидываю голову назад. И больно врезаюсь затылком в стену.
– Вы меня слышите? – спрашивает доктор Ратледж.
Ему все равно, что рядом со мной доктор Ратледж. Он продолжает лапать меня. Он с силой сжимает мой подбородок. Кажется, что тот вот-вот треснет пополам.
– Ты все испортила! – кричит он. – Твоя гребаная жизнь – моя!
На этот раз доктор Ратледж громко произносит мое имя.
– Дыши, – приказывает она. – Тебе нужно дышать.
Я сосредотачиваюсь на ее словах. Давление на мою челюсть ослабевает, затем его руки полностью исчезают.
Я открываю глаза. Передо мной всего лишь доктор Ратледж. Позади нее с испуганным лицом стоит Мэри.
– Сделай глубокий вдох, – говорит доктор Ратледж.
Все остальные в комнате таращатся на меня, словно я сошла с ума. Я не могу их винить.
– Уведите меня отсюда, – задыхаюсь я. – Уведите меня отсюда!
Она протягивает руку, и я хватаюсь за нее, как за спасательный круг.
– Не заставляйте меня возвращаться сюда! – умоляю я.
Доктор Ратледж обнимает меня за плечо, осторожно держа мою руку. Мэри встает с другой стороны, и мы выходим из комнаты. Меня качает. Мои ноги онемели. Я аккуратно передвигаю их, словно иду по канату.
– Я сделаю что угодно, но только не заставляйте меня возвращаться сюда, – умоляю я. У меня в ушах до сих пор стоит хруст его суставов. При мысли об этом меня передергивает. Я продолжаю говорить: – Я пытаюсь поправиться. Честное слово, но я все равно вижу его. Он везде, куда бы я ни посмотрела!
– Наоми, успокойся, – говорит доктор Ратледж и торопливо ведет меня по коридору. – Просто дыши глубже, и все.
Когда мы входим в ее кабинет, я все еще задыхаюсь. Мэри закрывает за нами дверь, оставляя нас наедине.
В кои веки тишина не пугает меня. Его здесь нет. Я в безопасности. Я могу дышать. Все еще дрожа, я сажусь. Моя кожа липкая от пота. Последствия его нападения даже хуже, чем само оно. Я все еще ощущаю на своих ногах его пальцы, они все сильней и сильней сжимают мою ногу, пока я не понимаю, что мои кости вот-вот сломаются.
– Наоми, – говорит доктор Ратледж, – продолжай глубоко дышать.
Я слушаю ее и заставляю себя делать медленные вдохи и выдохи.
Вдох, выдох.
Вдох, выдох.
Я втягиваю весь воздух, какой только могу, и боль постепенно отпускает меня.
Я смотрю на доктора Ратледж. Она кивком указывает на стол. Там стоит стакан с водой. Я хватаю его и залпом выпиваю всю воду. Затем сжимаю в ладонях пустой стакан. Доктор Ратледж наклоняется ко мне, и ее кресло скрипит под ней.
«Только не делайте хуже, чем оно есть», – думаю я про себя.
– Ты можешь сказать мне, что случилось на сеансе групповой терапии?
– Нет.
Я сжимаю стакан еще крепче.
– Не можешь или не хочешь?
– Не хочу, – твердо говорю я.
Впервые с момента нашего знакомства доктор Ратледж не говорит ни слова. Просто терпеливо сидит и крутит лежащую на столе скрепку.
– Я видела отца Ланы, – наконец признаюсь я. Его лицо мелькает в моей голове.
– Он что-нибудь сказал?
Я киваю.
– Он кричал на меня. Все время обзывал меня сукой. Заявил, что моя жизнь принадлежит ему…
Мой голос прерывается.
– Ты здесь в безопасности. Ты ведь это знаешь, верно? И Лана тоже в безопасности. Ее отец больше не причинит ей боли.
Услышав имя Ланы, я сажусь прямо и снова начинаю дрожать.
– Откуда вы это знаете?
