Наконец, я смотрю на Лахлана. Я хочу проникнуть в него и выхватить ту часть меня, которую он украл.
Я смотрю на него, и мое сердце застревает в горле. Я так сильно люблю его! Я люблю его нездоровой любовью. Я отдаю себе в этом отчет. И все же люблю Макса почти так же сильно. Неужели я такая ужасная? Люблю двух мужчин одновременно?
Если бы мне предложили выбрать между ними прямо здесь, прямо сейчас, я бы не смогла. Я не знаю, как жить без них обоих.
Лахлан немного изменился. Я знаю, это невозможно. Я видела его не так давно. Его волосы выглядят длиннее. Обычно он всегда чисто выбрит, но сегодня на его лице щетина. Глаза – усталые и печальные. Я хочу спросить, что не дает ему уснуть по ночам, но уверена, что уже знаю ответ.
– Ты сказал мне, что не вернешься, – говорю я, чувствуя, как меня переполняют эмоции. К глазам подкатываются слезы. Эмоции должны как-то выходить наружу. – Ты не можешь просто то возникать, то исчезать из моей жизни. Это убьет меня, – дрожащим голосом говорю я.
Он расчесывает пальцами свои густые волосы.
– Не знаю даже, должен ли я в данный момент быть здесь, – признается он. – Просто я страшно скучаю по тебе.
Смысл его слов доходит до меня. Я мгновенно чувствую прилив энергии, какого не испытывала с тех пор, как видела его в последний раз.
– Я тоже скучаю по тебе, – шепчу я.
Карие глаза Лахлана буквально сверлят меня напряженным взглядом.
– Здесь можно по специальному пропуску возвращаться домой на выходные или что-то в этом роде. Ты ведь знаешь, верно?
Вообще-то впервые слышу.
– Откуда ты знаешь?
– Я спросил. Если у тебя получится уехать отсюда на выходные… хочешь, я тебя заберу?
Мне это нужней, чем сделать следующий вдох. Я вновь обретаю голос и шепчу.
– Я была бы только рада.
– Отлично. И это произойдет, – уверенно заявляет он.
Оптимизма Лахлана хватило бы для нас обоих.
Я же не верю, что меня когда-нибудь отпустят домой на выходные. Я начинаю верить, что никогда не уйду отсюда.
Я не смотрю на него.
– Я всегда была чокнутой? – рассеянно спрашиваю я.
– Не говори о себе так.
Я кивком указываю на здание.
– Они считают, что я чокнутая. Все пытаются диагностировать меня. – Я тереблю ткань своих спортивных штанов. – Даже мой новый доктор… она не может понять меня.
– Она тебе нравится?
– Она лучше, чем старый доктор. Не знаю почему, но я ей доверяю. – Я неловко пожимаю плечами.
– Уже хорошо, – говорит Лахлан.
Я смотрю на него.
– Я видела тебя несколько ночей назад.
Лахлан хмурится.
– Ты лежал со мной, – продолжаю я.
Он резко втягивает воздух и, сцепив руки на затылке, закрывает глаза, словно ему больно.
– Это ведь безумие, верно? Тебя там не было, но ты был. Клянусь, был. И даже говорил со мной. Ты рассказывал мне историю, чтобы помочь мне уснуть. Даже сейчас я не могу сказать, сидишь ли ты рядом или мне это только кажется.
Внезапно он встает и опускается на колени на ступеньку ниже меня. Его колени утопают в холодном снегу, но ему все равно.
– Я сейчас здесь.
Его руки обвивают мои колени. Его пальцы нежно гладят мою кожу. Я сижу совершенно неподвижно и наблюдаю за тем, как его рука движется от моих колен по бедрам и до талии. Он крепко сжимает меня, как будто я сбегу в любую секунду.
– Однажды ты уйдешь отсюда, – он произносит последние слова медленно. – И все будет хорошо.
Я верю его словам лишь потому, что они – все, что у меня есть. Наклонившись поближе, я обнимаю его и утыкаюсь лицом ему в шею. Я вдыхаю его так, словно это последнее, что мне осталось в жизни.
– Скажи мне, за что ты борешься, и я буду бороться вместе с тобой, – шепчет он, касаясь губами моих волос.
Я обнимаю Лахлана за шею, удерживая его на месте. С моих губ срывается мучительный стон. Сумей я найти внутри себя слова, я бы сказала Лахлану, что скучаю по нему каждый день. Это каждый день, проведенный в разлуке с ним, истощает меня, медленно выпивает мои силы. Но мне не нужно ничего говорить. Лахлан слышит правду, даже если я молчу.
– Я знаю, – шепчет он.
Он придвигается ближе. Наши лица разделяют всего нескольких дюймов, наше дыхание смешивается.
– Я собираюсь вытащить тебя отсюда.
Надежда почти покинула меня. Но сейчас я снова чувствую ее. И крепко за нее держусь. Кто знает, как долго продлится это чувство.
Лахлан неохотно отстраняется от меня. Его пальцы касаются моих щек, описывая медленные круги.
– Мне пора.
– Не уходи, – вскрикиваю я. Мои руки еще крепче обнимают его шею. – Останься.
– Я не расписался на стойке регистрации. Мэри меня застукает. Сама знаешь, она не постесняется выставить меня отсюда.
– Останься, – шепчу я, касаясь губами его губ.
– Я… – Он начинает что-то говорить, но его слова растворяются в воздухе.
Его губы прижимаются к моим. Сначала медленно. Но затем поцелуй набирает обороты, и мы оба почти впадаем в отчаяние. Мои пальцы ерошат ему волосы. Он громко дышит носом. Затем прислоняется ко мне, и под его весом по моему телу распространяет тепло.
Внезапно Лахлан отстраняется. Мы оба тяжело дышим. Его руки сжимают перила.
– Мне пора. – Не знаю, говорит ли он это себе или мне. – Но обещаю, я скоро вернусь, хорошо? Я люблю тебя, – со всей страстью говорит он.
– Я тоже тебя люблю.
Он встает и идет по лестнице. Под его ногами хрустит снег. Я зарываюсь лицом в ладони. Я перебираю годы и погружаюсь в воспоминания, пока не нахожу одно, способное смягчить уход Лахлана.
Я нахожу воспоминание, от которого на моих губах играет улыбка. То, которое делает меня невосприимчивой к холоду и чувству одиночества.
15. День Наоми
Восемь лет назад
– Не могу поверить, что я позволяю ребенку зажечь спичку.
Я сосредоточилась на ракете.
– Мне двенадцать лет, Лахлан. Я не ребенок.
Он пренебрежительно фыркнул.
– Поторопись, пока ты ничего не подожгла.
В следующий момент я задула спичку в руке и расплылась в довольной улыбке.
– Не делай этого. – Он сунул руку в карман и выудил еще одну спичку. – У меня осталось всего несколько штук.
Сегодня 19 июля. Мой день рождения. Я ждала этого два года, но наконец-то собираюсь устроить фейерверк. От волнения мне не сиделось на месте. Я протянула руку и в восьмой раз попыталась поймать светлячка. И вновь потерпела неудачу. Лахлан вздохнул и через пару секунд поймал мне его. Осторожно взяв его в ладони, он вручил его мне, вложив в протянутую руку. Совсем как старший брат.
