Мне нужно еще одно воспоминание. Возможно, я жадная и прошу слишком многого, но мне хочется снова увидеть Лахлана.
Мое тело перестает двигаться. Я закрываю глаза и мечтаю.
17. Нет худа без добра
– Лахлан. Рада тебя видеть. У тебя уже летние каникулы?
– Нет, – простонала я и стукнула себя ладонью по лбу.
Такое сказала бы только круглая идиотка.
Я глубоко вздохнула и повторила попытку.
– Эй, привет, Лахлан. Как дела? Я совершенно забыла, что ты приедешь домой.
Я в течение всего предыдущего часа репетировала, что скажу Лахлану и как отреагирую на его слова. Я лежала в домике на дереве, глядя на ясное, темное небо. Здесь я могла свободно, без всякого стеснения говорить все что угодно.
Лана посоветовала мне попрактиковаться в том, что я скажу Лахлану. Вчера она сидела со мной в моей комнате. Она сказала, что поступает так всякий раз, когда нервничает перед встречей с кем-то новым. Поклялась, что этот прием работает. Может быть, но только не для меня. Я была ничуть не ближе к тому, чтобы держать в узде свой дрожащий голос, чем несколько часов назад.
Это снова был тот самый раз. Лето. Когда Лахлан вернется из колледжа и все в моей жизни возвратится на круги своя.
Он уехал учиться в колледж в прошлом году. Я помню вечер перед его отъездом. Я сидела в домике на дереве, зная, что теперь все изменится. Все будет не так. Он перерастет меня. Даже не приходится сомневаться. Какой восемнадцатилетний парень захочет продолжать общение с тринадцатилетней девочкой?
Я сказала ему, что хочу уехать вместе с ним. Лахлан лишь вздохнул, потянул меня за косу и сказал:
– Увы, это невозможно, малышка. Ты должна остаться здесь, повзрослеть, набраться ума.
– Мне тринадцать, – сказала я. – Я уже взрослая и набралась ума.
Он рассмеялся.
– Понятно. Но сначала ты должна окончить школу. Тогда сможешь уехать куда захочешь.
Я опустила голову и уставилась на свои туфли.
– Я хочу поехать туда, где будешь ты.
– Не говори так. Будь у тебя возможность уехать куда-нибудь… в любую точку мира, куда бы ты уехала?
Об этом я никогда не думала. Я мечтала о разных местах, но никогда не думала, что эти мечты сбудутся.
– Я… я не знаю.
– Не знаешь? Как это прикажешь понимать? – Он вытянул перед собой руки. – Где твой дух авантюризма? Когда ты доберешься туда, ты сможешь делать все, что захочешь!
Послушать Лахлана, уехать куда хочешь легко и просто. Лишь ставь одну ногу перед другой, и все.
– Хорошо, – пообещала я. – А ты расскажешь мне про колледж? Но чтобы это было все-все?
Он опустил руки и усмехнулся, словно я сморозила какую-то глупость. Я хотела спросить его, что смешного. Хотела наклониться вперед и спросить:
– Скажи, над чем ты смеешься. Хочу знать, в чем прикол.
Но я не спросила.
– Не все, но многое, – сказал он.
– Я буду скучать по тебе, – прошептала я.
Прежде чем встать и уйти, Лахлан улыбнулся мне.
– Я тоже буду по тебе скучать.
Я отвернулась.
– Не вешай носа. Увидимся летом. Договорились?
Он был моим счастьем. И мое счастье покидало меня, чтобы проехать две тысячи сто миль и найти там собственное счастье. Как тут не повесить нос?
На следующий день он уехал. Мне же пришлось решать, что делать с огромной зияющей дырой, которую он оставил в моей жизни. Он будет поддерживать связь короткими, дружескими электронными письмами. Всякий раз, когда в моей почте появлялось новое сообщение от него, мое сердце было готово выпрыгнуть из груди. Я тотчас щелкала мышкой, хотя и не ожидала ничего особенного. Лахлан был для меня источником жизни, и его короткие письма поддерживали меня.
Я перечитывала их, пока не запоминала наизусть. Я читала письма Лане, а она сидела на моей кровати, улыбаясь и качая головой, словно я сошла с ума. Она приходила ко мне домой все чаще и чаще. Между нами возникла связь, ставшая вскоре неразрывной. Мы даже начали с ней ссориться совсем как сестры, а буквально через несколько секунд уже говорили на другую тему, словно ничего не случилось.
Так я пережила первый год отсутствия Лахлана.
Но теперь был август. Лахлан приехал домой. Я не знала, как долго он пробудет у родителей, имело значение лишь то, что он здесь.
Наконец.
Я глубоко вздохнула и попыталась сосредоточиться на своих словах. «Я буду очень занята этим летом, Лахлан. Я не смогу видеть тебя так часто».
– Нет, нет, нет, – сказала я и потерла лицо. – Звучит неубедительно. Он поймет, что я лгу.
Громко скрипнула половица, и через несколько секунд я услышала:
– С кем ты там разговариваешь?
Я тотчас приняла сидячее положение и увидела, как в домик на дереве забирается Лахлан. При виде его мое смущение моментально испарилось, сменившись радостью.
За год он сильно вырос. Ему даже пришлось пригнуться, чтобы не зацепить ветки, когда он шагнул ко мне.
Каждый год я замечала в нем что-то новое. В десять я считала его симпатичным. Я писала его имя на страницах дневника. Снова и снова. Иногда наши имена бывали заключены в сердечки. Иногда я писала только его имя. В одиннадцать мне хотелось поцеловать его. Я не знала почему. Я просто мечтала прикоснуться губами к его голове. В двенадцать лет я думала про его волосы. Они всегда выглядели взъерошенными, и мне хотелось прикоснуться к ним, чтобы узнать, мягкие они или нет. В тринадцать я запомнила, как он улыбался. И вот в четырнадцать я заметила в нем все. Плечи. Руки. Ладони. Все.
Я тряхнула головой, прогоняя мысли.
– Я просто… разговаривала сама с собой.
– Это признак здоровья.
Мои щеки залила краска.
– Я уехал учиться, а ты сходишь с ума по мне? – поддразнил меня Лахлан.
– Ха, ха.
Он сел напротив меня и вздохнул.
– Даже не верится, что ты все еще приходишь сюда.
Я похлопала по деревянным половицам подо мной.
– Я же сказала тебе, что найду ему применение.
– Да. Ты не обманула.
Мы сидели в дружеском молчании. Он смотрел на небо, а я смотрела на него. Заметив, что он поворачивает голову, я поспешила отвести взгляд, прежде чем он застукает меня.
– Как прошло твое лето? – спросил он.
Я пожала плечами и напомнила себе, что должна отвечать небрежно.
– Нормально.
– Тусовалась с Ланой?
– Ага.
