Ее глаза светились надеждой. Ей очень хотелось верить, что каждое сказанное мною слово правдиво.
Я посмотрела на детей на качелях. Их восторженный визг долетал даже сюда. Лана тоже смотрела на них с грустным, задумчивым выражением лица.
– Ты ведь знаешь, это может стать реальностью, – тихо сказала я.
– Знаю. Именно этого я и боюсь. Что, если я облажаюсь?
Я нахмурилась. Она громко выдохнула и отвернулась от меня.
– Хочу сказать, что сейчас я в порядке. Но что будет ночью, когда я буду совсем одна? У меня нет никакого жизненного опыта. – Она наклонилась ближе. – Я не знаю, что такое свобода.
Я порывисто сглотнула и посмотрела ей прямо в глаза.
– Я сделаю все, чтобы у тебя не было проблем, – поклялась я. – Лана, ты намного сильнее, чем думаешь.
Ее губы дрогнули.
– Ничто не может помешать тебе, – сказала я.
Она в упор посмотрела на меня. На ее лице читалось сомнение.
– Ничто, – медленно повторила я.
Входная дверь открылась. Мы с Ланой обернулись. Сунув руки в карманы, вошел Макс и, вопросительно выгнув брови, посмотрел на нас.
– Итак?
Я выразительно посмотрела на нее, безмолвно призывая сказать Максу правду. Я знала, что она хочет сделать этот шаг вперед, просто ей страшно. Она оглянулась на парк, ее руки дрожали, но я видела, что она уже представляет себе, как станет жить здесь.
«Согласись, согласись, согласись!» – мысленно умоляла я ее.
Наконец она посмотрела на меня и кивнула, а затем повернулась к Максу.
– Идеально.
Я с облегчением вздохнула.
Он расплылся в своей самой соблазнительной улыбке.
– В самом деле?
– В самом деле, – сказала она.
Риелтор как ни в чем не бывало вернулась в комнату и бодро улыбнулась. Ее наметанный глаз подсказал ей, что сделка на мази.
– А что думаете вы? – спросила она Макса.
Он постучал по стене и направил свою коронную улыбку на риелтора.
– Где нужно ставить подпись?
Риелтор покраснела и подошла к своему портфелю. Я же подумала, что, если он улыбнется еще раз, Лана может рассчитывать на несколько месяцев бесплатной аренды.
Пока они обсуждали подробности контракта и то, какой день самый удачный для его подписания, я подошла к Лане и, подняв обе руки в знак победы, одними губами произнесла слово «ура».
Надежда в ее глазах, ранее едва заметная, теперь сияла вовсю. Все мои тревоги и опасения тотчас были выброшены из головы и забыты. Пусть хотя бы сегодня они подождут. Потому что дела, похоже, пошли на лад.
21. Тик-так
Сегодня Лана переедет в свою квартиру.
Для меня это время стало волнующим. А вот страх Ланы оказался сильнее волнения. Она не сказала родителям, что переезжает. Слишком боялась, что они ее отговорят. А еще больше она боялась, что, если начнет собирать вещи, родители ее остановят. Мы поедем к ней вместе, и я соберу за нее все необходимое. У меня уже имелся свой план на сей счет. Я приеду к ней, пока ее отец будет на работе, а мать уедет в город, походить по магазинам или посплетничать за ланчем с подругами.
У меня в багажнике лежала куча коробок и мешки для мусора на случай, если коробок не хватит.
Я подъехала к дому ее родителей. Шесть окон на втором этаже. Четыре снизу. Каждое безупречно чистое и сверкает на солнце. На каждом черные ставни. Двойные передние двери – высокие и массивные. Цвета черного кофе, с отделкой из кованого железа и матовым стеклом. Вокруг дома росли аккуратно подстриженные кусты, вдоль пешеходной дорожки тянулись клумбы, пестревшие всеми оттенками красного, желтого и оранжевого.
Это была картинка идеального дома. Проезжая мимо такого ночью, вы видите желтый свет в его окнах и думаете: «Могу поспорить, что у этой семьи есть все».
Выйдя из машины, я отправилась открыть багажник, а Лана вышла и села на ступеньки крыльца. Точно так же она сидела, когда я впервые встретила ее. Всего десять лет назад мы с ней были двумя маленькими девочками, двумя совершенно разными личностями.
– Эй, – сказала я, беря стопку сложенных коробок. – Ты готова?
Она посмотрела на меня.
– Даже близко не готова.
Я зашагала к ней по тротуару и, наконец, заметила бледность ее кожи и капли пота на лбу.
– Просто посиди здесь, – сказала я с ободряющей улыбкой. – Я вернусь вниз, как только смогу.
– Давай, – безучастно ответила она.
Осторожно неся груду коробок, я открыла дверь и поспешила вверх по лестнице. В доме раздавалось лишь тихое тиканье напольных часов и мои такие же тихие шаги. Здесь были только я и предки Ланы. Их портреты в тяжелых рамах украшали собой стены. У них были хмурые лица, или же это у меня уже начиналась паранойя, но клянусь, их глаза следовали за мной, пока я шла по коридору.
Стоило мне перешагнуть порог комнаты Ланы, как волоски на моих руках встали дыбом. Я быстро приступила к работе. Вытащила из шкафа всю ее одежду. Собрала ее книги, взяла ее дневник с тумбочки. Ее ноутбук лежал на столе, я прихватила и его. Вместе с зарядными устройствами для него и для телефона. Быстро прошлась по ящикам письменного стола, чтобы убедиться, что не забыла взять ничего важного. Не стала трогать лишь фотографии на стене и мебель. Я взяла только личные вещи, что вызвали бы у Ланы приятные воспоминания. Они поместились в три коробки.
Обернувшись на прощанье, я окинула взглядом комнату. Любой проходящий мимо двери не заметил бы, что Лана уехала. Но если кто-то войдет в комнату, то наверняка все поймет. Интересно, задумалась я, пока несла коробки вниз по лестнице, кто из родителей Ланы первым сообразит, что ее в доме больше нет.
– Готово, – объявила я.
Лана по-прежнему сидела на ступеньках. При звуке моего голоса она вздрогнула.
– Смотрю, ты быстро.
– Что я могу сказать? Упаковка вещей – мой конек.
Мы загрузили коробки. Я захлопнула багажник и посмотрела на нее.
Лана с подавленным видом обернулась на свой дом. Мне было трудно представить, о чем она думает, да я и не хотела знать. То, что произошло здесь, должно здесь и остаться, запертое на замок, чтобы никогда больше не повториться.
Я стояла, вращая цепочку для ключей.
– Готова?
– Пятая ступенька сверху плохо прибита.
Ключи больно ударили меня по костяшкам пальцев. Брови от боли сошлись в ниточку.
– Что?
– На лестнице. Она плохо прибита вот уже шесть лет, и я все еще иногда спотыкаюсь на ней, когда поднимаюсь наверх.
