«Боже, я люблю тебя!»
Я села и потерла сонные глаза. Часы Макса лежали на тумбочке. Я подняла их. 2:00. Где же, черт возьми, он сам?
Я встала, и мои мышцы тотчас выразили протест. Но я не жалела ни о единой секунде, проведенной с Максом. Я прошла через комнату, вытащила из шкафа халат и вышла в коридор. Я не имела ничего против того, чтобы спать одной, но раз уж я у Макса, мне хочется чувствовать его рядом.
В доме было тихо. В коридоре горела только одна лампа. Я услышала его приглушенный голос, доносившийся снизу, из его кабинета.
Мы были знакомы не слишком давно, но я знала, что он очень много работает. Я улыбнулась. Но затем его голос, который несколько секунд назад был еле слышен, внезапно сделался резким и требовательным. Я вздрогнула и застыла на месте, ожидая, что за этим последует. По моей спине пробежал холодок страха. На моей памяти единственный раз Макс вышел из себя из-за отца Ланы.
Я крадучись спустилась вниз и, прижав ухо к двери, прислушалась.
– Вы мне угрожаете?
Долгое молчание.
– Не слишком умный шаг, – мрачно произнес Макс. – Просто помните, что до сих пор я не предпринял ничего, хотя одним простым действием мог бы разрушить вашу гребаную карьеру. И я не сделал этого исключительно ради вашей дочери.
Вновь молчание.
Затем скрипнул стул. Я представила себе, как Макс подался вперед и положил локти на стол.
– Я заканчиваю разговор. Никогда больше не звоните мне в это время. Кстати, Майкл. Просто чтобы вы знали: я хороший друг… но я еще лучший враг.
Через пару секунд телефон с силой стукнулся о стену, да так, что тяжелая дубовая дверь содрогнулась.
Я приоткрыла громко скрипнувшую дверь. Макс все еще сидел за столом. Он опустил лоб на сплетенные пальцы. Услышав мои шаги, он мгновенно поднял голову, а потом вскочил.
Я открыла дверь шире и вошла. Его телефон разбился вдребезги: экран треснул, батарея валялась на полу. Я посмотрела на Макса. Стиснув зубы, он посмотрел на меня.
– Тебя не было в постели.
Макс сложил руки на груди, упрямо не говоря ни слова.
– Я пошла искать тебя, – объяснила я.
Его плечи поникли, он положил ладони на стол.
– Мне не спалось, – наконец ответил он.
Я ждал, что он скажет дальше. Но он молчал.
– Все в порядке? – осторожно спросила я, делая еще один шаг в его сторону.
– Абсолютно. – Он отвернулся и принялся перебирать на столе бумаги. – Просто одна фигня по работе.
Я кивнула и постучала пальцами по столу.
– Разумно. Ведь, как известно, всякая фигня по работе случается именно в два часа ночи.
Его пальцы едва заметно сжали бумаги.
– Да, – сказал Макс.
– Не хочешь сказать, что на самом деле происходит?
Макс устало потер лицо.
– Нет, Наоми. Не хочу.
– Я слышала, как ты говорил с ним.
– Я так и понял.
Я подошла к нему и прислонилась к столу.
– Тогда зачем врать?
Он опустился в рабочее кресло – его пальцы впились в подлокотники – и посмотрел на меня.
– Как ты думаешь, почему?
Я спокойно посмотрела на него.
– Почему он позвонил?
Макс закрыл глаза и потер переносицу.
– Вот черт… – пробормотал он.
Резко встав, он шагнул к окну и, упершись ладонями в раму, выглянул на улицу. Его сильные плечи опустились. Спина ссутулилась. Его тренированное тело могло дать отпор любому нападавшему, оно внушало страх даже самым большим задирам, но он был вынужден сидеть сложа руки и смотреть, как отец Ланы проскальзывал сквозь его пальцы. Я знала, что это давит на него, но не думала, что настолько сильно.
Я обняла его за талию и уткнулась лбом ему в спину. Мы с минуту стояли молча.
– Он в панике, – сказал Макс. – Он знает, что теряет контроль, поэтому, чтобы добиться своего, начинает наезжать на людей.
– Скажи мне правду.
Он поднял голову и посмотрел в окно на мое отражение.
– Я говорю тебе правду.
Но были и другие, еще не озвученные правды. Он и я, мы оба знали это.
– Ты в опасности?
Он открыл рот, но я перебила его:
– Не пытайся щадить меня, скрывая от меня правду. Просто будь честным.
Макс обернулся. Я продолжала обнимать его. Взяв мое лицо в ладони, он медленно произнес:
– Нет, я не в опасности. И мне наплевать на Майкла. Когда человек напуган, он совершает ошибки. Теряет осторожность.
Он поцеловал меня. То ли чтобы заставить меня замолчать, то ли чтобы снять возникшее напряжение, – не знаю. Он вложил в этот поцелуй все, и я это все приняла.
Мы вернулись в кровать и снова занялись любовью. Теперь мы не торопились, упивались каждым прикосновением, каждым поцелуем. Но как бы мы ни старались, чтобы наши тревоги исчезли, ничего не получалось.
Наши страхи маячили рядом с нами до конца ночи.
24. Правда и спокойствие
– Похоже, этот снег будет идти вечно, – говорю я.
Мои губы в нескольких дюймах от окна. От моего дыхания запотевает стекло.
Солнце наполовину скрыто тусклыми серыми облаками. И все же ему удается отражаться от снега, и он искрится.
Мне никто не отвечает. В комнате отдыха все погружены в собственные мысли, проблемы и боль. У каждого своя история. Я отвожу глаза от улицы и осматриваюсь.
Напротив меня сидит женщина. Та самая, что сидела рядом с Притворной Мамашей во время сеанса групповой терапии. Она смотрит на улицу. Она не открывала рта с тех пор, как села, а это было три часа назад.
Ни улыбки.
Ни слез.
Ничего.
Я хочу услышать ее историю. Хочу понять, что привело ее сюда. Я могу гадать весь день, но уверена, что никогда не узнаю правду.
Я выдыхаю и барабаню пальцами по столу. Здесь тихо, но это не очень хорошо. От подобной тишины болят уши. Время тянется мучительно медленно, отчего кажется, что в любую секунду можно сойти с ума.
– Нам отсюда никогда не уйти, – небрежно замечаю я. Женщина не говорит ни слова, но я продолжаю наш односторонний разговор: – Мы все здесь только теряем время. И никогда не сможем его вернуть.
Она моргает и называет меня сумасшедшей, но я думаю, это просто способ показать, что она слушает. Мне кажется, она согласна со мной.
– Что у вас там? – спрашиваю ее я.
Нет ответа.
