Я посмотрела на руль.
– Он выйдет под залог. Обвинения снимут, и все снова будет хорошо. Вот увидишь.
Лана с сомнением посмотрела на меня. Но мне ли упрекать ее за это? Я и сама не верила.
30. Разрыв
– Думаю, на сегодня хватит.
Я смотрю на доктора Ратледж. Мой пульс бьется изнутри о мою кожу. Дрожащим голосом я продолжаю рассказывать свою историю.
Вместо того чтобы задавать мне вопросы, доктор Ратледж ничего не говорит. Лишь откидывается на спинку стула и постукивает ручкой по блокноту.
Она садится прямо и переплетает пальцы.
– Знаешь, о чем я думаю?
– О чем? – осторожно спрашиваю я.
– Я думаю, что на выходные тебя можно отпустить домой.
– Домой на выходные, – повторяю я.
– Я вижу, эти сеансы утомили тебя, хотя прогресс налицо. Думаю, что побывать дома пойдет тебе только на пользу.
Когда Лахлан впервые упомянул отпуск на выходные, я не слишком поверила в эту идею. Когда же у меня случился срыв во время сеанса групповой терапии, я решила, что мои шансы пусть на пару дней, но обрести свободу растворились в воздухе. Но вот я получила свой долгожданный шанс. Даже если у него ограничен срок действия.
Я скептически смотрю на нее. Такое ощущение, что здесь кроется какой-то подвох.
– Тебе ведь хотелось бы?
– Д-д-да! – заикаюсь я и киваю.
– Если ты считаешь, что еще не готова, можешь остаться здесь.
– Я готова, – быстро говорю я. – Готова. Просто я сомневаюсь.
– Никаких сомнений. Всем нужно разнообразие. – Она пожимает плечами. – И тебе тоже.
Я громко выдыхаю.
– Хорошо, я согласна.
– Отлично! – радостно говорит она, вставая. – Мэри завтра поможет тебе собрать вещи, и ты можешь уехать в любое удобное для тебя время.
До меня вдруг доходит одна маленькая, но очень важная вещь.
– Кто меня забирает? – спрашиваю я.
– Лахлан.
Мои страхи врезаются в меня, как машина на бешеной скорости. Я представляю себе, как доктор Ратледж беседует с Лахланом, как говорит ему, что я ненормальная, что меня никогда отсюда не выпустят. И хотя доктор Ратледж зарекомендовала себя в моих глазах с самой лучшей стороны, это не имеет значения. Старые страхи никогда не умирают.
Думаю, она видит их в моих глазах. Она кладет руку мне на плечо и с тревогой смотрит на меня.
– Я говорила с ним только один раз, – мягко произносит она. – На прошлой неделе он просил отпустить тебя на выходные. Только и всего. Так что тебе не о чем беспокоиться.
Я нервно сглатываю комок.
– Спасибо, – шепчу я.
– А сейчас отдохни, – улыбается доктор Ратледж. – Завтра тебе предстоит большой день.
31. Спички
Следующим вечером я иду по коридору с вместительной сумкой в руке. Мэри идет со мной рядом, Лахлан – впереди. Я вижу его спину, он разговаривает с доктором Ратледж.
Я возвращаюсь к Наоми-подростку. Той, что когда-то сохла по нему. Чьи губы растягивались в смехотворно счастливой улыбке и чье сердце билось в груди как сумасшедшее.
Доктор Ратледж смотрит через плечо Лахлана на меня. Она поднимает брови и улыбается.
– Доброе утро, Наоми.
Лахлан поворачивается и смотрит на меня. И краем рта улыбается мне. Мое сердце мгновенно проваливается в желудок.
На нем простые джинсы, темно-синяя рубашка и коричневый пиджак. На вид он спокоен как танк. Он никогда не выглядел так сексуально.
– Посмотри на себя, – говорит он и берет мою сумку.
– Я знаю. Ты можешь в это поверить? – Я поднимаю ногу. – У меня даже есть шнурки на кроссовках.
Мэри смеется. Надо же! Кто бы знал, что у нее есть капля юмора. Но если честно, надев нормальную одежду, – а не спортивный костюм – и нормальную обувь, я чувствую, что часть меня со щелчком встает обратно на свое место.
Лахлан по-прежнему улыбается, оглядывая меня с головы до ног. В моем животе уже поселилось предвкушение, потому что, как только мы выйдем отсюда, он станет моим. Не будет никаких медсестер, косо глядящих на нас, с их вечными напоминаниями, что ему уже пора идти.
Я перевожу взгляд с него на доктора Ратледж.
– Меня действительно отпустят отсюда на выходные?
Она держит в руках блокнот.
– Вы лишь должны подписать пару-тройку бумаг.
Она кладет лист на стойку рядом со мной и протягивает мне ручку.
Я быстро пробегаю глазами страницу. По сути, это письменное согласие, в котором говорится, что я, как пациент или опекун пациента, понимаю, что означает пропуск на выходные.
Я смотрю на доктора Ратледж.
– Мне не нужна подпись родителей?
Она откашливается и смотрит через мое плечо на документы.
– Нет. Это пропуск на выходные, – тихо говорит она. – Нужна лишь твоя подпись.
Я не собиралась спорить с ней. Быстро написав свое имя в нижней части листа, я отступаю назад. Я стою, переминаясь с ноги на ногу, и смотрю на доктора Ратледж.
– Вот и все, – бодро говорит она. – Приятных выходных, Наоми!
Мы с Лахланом выходим на улицу. Я полной грудью вдыхаю свежий воздух и оглядываю машины на стоянке. В углу снегоочиститель сгреб снег в высокие кучи. Тротуар посыпан солью, чтобы никто не упал. Чему я рада, потому что сегодня я так взволнована, так жажду поскорее выбраться отсюда, что готова сломя голову бежать к машине Лахлана. Я бы точно разбила себе задницу.
Но я медленно ставлю одну ногу перед другой, напоминая себе, что должна выглядеть как нормальный человек. Тот, кто выходит на улицу и ежедневно общается с людьми в реальном мире. Я смотрю на Лахлана. Походка у него уверенная. Плечи прямые. Подбородок слегка приподнят, словно Лах готов бросить вызов любому, кто осмелится встать у него на пути.
Я забираюсь в салон и согреваю дыханием руки. Сев в машину, мы около минуты ждем, пока двигатель прогреется. Лахлан кладет мне на бедро теплую ладонь и улыбается.
– Ты готова?
– Абсолютно.
– Прекрасно, – говорит он и выезжает с парковки. – Именно это я и хотел услышать.
Он сворачивает на дорогу и нажимает на газ. Меня так и подмывает повернуться на сиденье и помахать Фэйрфаксу, но боюсь, что, сделав это, я увижу собственный призрак, с тоской смотрящий на улицу и рисующий на стекле очередную палочку. Поэтому я смотрю прямо перед собой, а мимо нас пролетает сухая, замерзшая трава.
– Ты можешь расслабиться. До моего дома два часа езды, – говорит Лахлан.
