Яков Петрович жил в этом доме со своей красавицей-женой Жозефиной, на 25 лет младше его, и тремя детьми, младшему из которых было в это время всего 5 лет.
Опочинин посещал здесь Полонского несколько раз, так и не побывав на знаменитых пятницах (эти собрания ждут молодого литератора позже – когда Полонский переедет в другую квартиру). В этих же стенах Евгений увидит повседневный быт добросердечного и гостеприимного поэта, к которому и помимо «пятниц» можно было зайти по пути на скучную работу, чтобы обсудить только что вышедших «Братьев Карамазовых» Достоевского, случайно встретить расположившегося в огромном кресле в кабинете своего друга надменного Тургенева, вяло протягивающего пухлую ручку для приветствия, подивиться новым рисункам и акварелям пожилого хозяина дома, находившего вдохновение в местах своего жительства – здесь, на Фонтанке.
Яков Полонский съехал с полюбившейся квартиры в этом доме в 1883 году, но творческая атмосфера в этих стенах не исчезла. Литературный дух сменился музыкальным – в конце 1880-х здесь в течение пяти лет подолгу жил и работал останавливавшийся на квартире брата Модеста Петр Ильич Чайковский.
Одним из самых значительных событий, к которым готовился здесь уже великий к тому времени 48-летний композитор, был концерт, посвященный 50-летию деятельности его учителя – Антона Рубинштейна. Несколько месяцев Чайковский возвращался в этот дом, вымотанный бесконечными репетициями сложнейшего материала, заседаниями комитета, организующего юбилей мэтра, дирижированием громадным хором из 700 человек. Каждый вечер Модест Ильич встречал брата, который «возвращался домой совершенно больной и мог прийти в себя, только пролежав несколько часов в полной тьме и тишине без сна»
[49]. Когда же юбилейный концерт наконец завершился грандиозными овациями, юбиляр Рубинштейн, казалось, не оценил по достоинству старания своего ученика, пережившего перед выходом на сцену нервный припадок: «Скажу только, что с 1 ноября по 19-е был я настоящим мучеником и теперь удивляюсь, что мог все это перенести»
[50].
Через несколько месяцев Петр Ильич снова вернется в этот дом на Фонтанке. На этот раз – писать музыку к опере «Пиковая дама», либретто к которой сочинил Модест. Братья часами будут обсуждать детали и спорить, каким сделать финал – Петр настаивал на смерти Германа (с одной «н», в отличие от пушкинского текста) и Лизы, Модест – на благополучном исходе. История, к которой композитор долго не хотел подступаться, так захватила его, что он решил покинуть Петербург, отвлекающий его от работы и писать музыку в Италии. От этого парадного подъезда взволнованного и вдохновленного Чайковского провожали в путешествие друзья и брат, который останется в доме на Фонтанке дописывать либретто, регулярно вызывая сюда посыльного для отправки текстов Петру. Старший брат выиграл спор о настроении финала – в конце оперы Герман умирает, глубоко растрогав и самого композитора, привязавшегося к герою: «Пиковую даму я писал именно с любовью. Боже, как я вчера плакал, когда отпевали моего бедного Германа!»
[51].
«Герман (открывая карту)
Мой туз!
Князь
Нет! Ваша дама бита!
Князь
Та, что у вас в руках – дама пик!
(Показывается призрак графини. Все отступают от Германа.)
Герман (в ужасе)
Старуха!.. Ты! Ты здесь!
Чего смеешься?
Ты меня с ума свела.
Проклятая! Что,
Что надобно тебе?
Жизнь, жизнь моя?
Возьми ее, возьми ее!
Литература
Айзенштадт В., Айзенштадт М. По Фонтанке. Страницы истории петербургской культуры. М.; СПб., 2007.
Архитекторы-строители Санкт-Петербурга… СПб., 1996.
Конисская Л.М. Чайковский в Петербурге. Л., 1974.
Опочинин Е.Н. Яков Петрович Полонский и его пятницы / публ. М. Одесской // Вопросы литературы. 1992. № 3.
Пиковая дама: опера в 3 д. и 7 карт. (на сюжет А.С. Пушкина) / Муз. П. Чайковского; текст М. Чайковского. М., 1890.
Соловьев Вл. Полонский Яков Петрович // ЭСБЕ. Т. 47. СПб., 1898.
Чайковский М.И. Жизнь Петра Ильича Чайковского: 1885–1893. Т. 3. М.: Алгоритм, 1997.
Чайковский М.И., Чайковский П.И., Шиловский К.С. «Пиковая дама» П.И. Чайковского: [либретто оперы] / ред. и вст. ст. О. Меликян. М.: Музгиз, 1956.
Чайковский П.И. Полн. собр. соч. Литературные произведения и переписка. Т. XVБ / подгот. тома К.Ю. Давыдовой и Г.И. Лабутиной. М., 1977.
Чайковский П.И. Дневники. 1873–1891 / подгот. к печати Ип. И. Чайковским. М.; Пг., 1923.
Чайковский П.И., Мекк Н.Ф., фон. Переписка: в 4 т. Т. 1. Челябинск: Изд-во MPI, 2007.
Яков Петрович Полонский (некролог) // Исторический вестник. Т. LXXIV. СПб., 1898. С. 722–733.
Дома князя Горчакова
(1903 и 1910 гг., архитектор А.Р. Гавеман; Большая Монетная ул., 17–19)
«Прошу Вас принять меры для улучшения освещения на Большой Монетной улице. Я имею там дом, в котором имею счастье принимать высочайших особ, что при таком скудном освещении крайне неудобно»
[53].
С таким прошением в 1911 году обратился в Городскую думу светлейший князь Константин Горчаков, живший в собственном изысканном особняке во французском стиле – в «глуши», которой горожане в то время считали район Большой Монетной улицы.
Князю было уже за семьдесят, он имел чин шталмейстера Двора и большое влияние. К тому же он – сын последнего канцлера Российской империи князя Александра Горчакова, знаменитого главным образом тем, что подсказал Александру II продать Аляску, помог вернуть российский флот на Черное море, а также тем, что был лицейским другом Пушкина, посвятившего ему несколько стихотворений. Несмотря на преклонный возраст, неизменно восхищавший окружающих своей статной и привлекательной наружностью Константин Александрович был полон энергии для того, чтобы изысканно и со вкусом обустроить собственный дом, давая лишь указания архитектору Адольфу Гавеману, а также, несмотря на удаленность местности от центра города, не отстать от светской жизни, принимая в этих стенах своих высокопоставленных друзей.
