Булах А.Г., Абакумова Н.Б. Каменное убранство центра Ленинграда. Л… 1987.
Данилов Н.А. Исторический очерк деятельности Канцелярии Военного министерства и Военного совета. СПб., 1907.
История строительства. Дом со львами // http://www. lionpalace.ru.
Кельмович М. Иосиф Бродский и его семья. М., 2015.
Кравчук З. Блокадница // Российская газета. 2004. 24 янв.
Памятники архитектуры Ленинграда. Л., 1975.
Путеводитель по Ленинграду. Л., 1929.
Пушкин А.С. Медный всадник. Л., 1978. (Литературные памятники).
Доходный дом Егорова
(1885 г., архитектор П.Ю. Сюзор, ул. Восстания, 35)
«Он встретил нас в передней и странно отрекомендовался мне: „Я – отец вашего мужа“. Что надо было сказать мне и сделать – я не знала и, кажется, просто подала ему руку…
Мы пошли в столовую пить чай. Столовая довольно темная, длинный стол. Тогда в семье жили два брата: Сергей, оставленный при Медицинской Академии, бактериолог, и Николай – чиновник особых поручений…
О чем мы тогда говорили – совершенно не помню. Я, должно быть, молчала, только во все глаза глядела на этих новых „родственников“, которых таковыми не признавала, как и они, видимо, меня. Затем мы уехали. Д.С. прощался с „папашей“ традиционно – поцелуем (едва-едва) в щеку: „Adieu, папочка“»
[68]
Именно в этот дом для знакомства с родителями 24-летний поэт Дмитрий Мережковский привел свою 19-летнюю жену Зинаиду Гиппиус, только вчера приехавшую в Петербург.
Улица Восстания, 35
Огромную квартиру на последнем этаже семья Мережковских занимала последние восемь лет, с выхода отца семейства, работавшего столоначальником при Александре II, в отставку в чине тайного советника. С родителями в разное время здесь жили и девять их детей.
Детей обилье – Божья благодать, —
Приличная супружеская нежность.
Но, вечных мук предвидя неизбежность,
Уже давно им покорилась мать:
В хозяйстве, в кухне, в детской мелочами
Ее он мучил целыми годами
[69].
Отец, 66-летний Сергей Иванович, «был тогда маленький, сухенький старичок, с седой бородкой. Он был очень прям и что-то было в нем такое… ощущенье – не подходи близко».
Чиновник с детства до седых волос,
Житейский ум, суровый и негибкий,
Не думая о счастье, молча нес
Он бремя скучной жизни без улыбки…
[70].
Мать же, Варвара Васильевна, – полная его противоположность – всячески помогала молодоженам еще до знакомства с невесткой. У парадного входа этого дома несколько месяцев назад Дмитрий поджидал мать для серьезного разговора о своей будущей самостоятельной жизни.
«Он вернулся туда раньше возвращенья отца и матери из Vichy… Пока она, больная, взбиралась на пятый этаж (они жили на Знаменской, 35, отец почему-то всегда предпочитал пятые этажи), – он уже на лестнице рассказал ей все. И она, конечно, уж знала, какое тяжкое дело ей предстоит с отцом. Нужно было уговорить его дать несколько тысяч на обзаведение и назначить ежемесячно сумму на прожиток. Не знаю, сколько времени длились переговоры, представляю себе, как они были тяжелы ей, совершенно в Vichy не поправившейся, но своего любимца Митю она все время утешала, что дело выйдет. Утром, как всегда, приходя к нему поздороваться, когда он лежал еще в постели, шутила с ним, как с ребенком (не был ли он для нее ребенком). „Будет тебе, будет твоя цаца!“ …Он не сомневался, что мать все устроит»
[71].
Каждое воскресенье пожилая чета собиралась здесь для обеда со своими повзрослевшими детьми и их семьями. Но общение Варвары с невесткой Зинаидой продлилось лишь пару месяцев – одно из семейных воскресений в том же 1889 году стало для только что закончившей устройство квартиры и содержания молодоженов матери последним.
Дмитрий не любил этот дом за юношеские годы (с 16 до 24), проведенные здесь в вечном противостоянии с суровым отцом, и строгие порядки (скупость, выговоры, скудный стол и обстановка), введенные главой семьи для того, чтобы уберечь детей от пороков.
И скукою томительной царил
В семье казенный дух, порядок вечный.
Он все копил, он все для нас копил,
Но наших игр и болтовни беспечной,
И хохота, и шума не любил…
И в этом мертвом доме мы друг друга
Любили мало; чтоб звонком отца
Не потревожить, так же как прислуга,
Мы приходили с черного крыльца
[72].
Традиция семейных обедов ушла вместе с матерью, и день ее похорон стал последним, когда почти вся семья собралась в величественном и хмуром (тогда его цвет был коричневым) доме на Знаменской.
Семья распалась, и отец сразу же продал квартиру в этом доме, взяв другую на Невском, такую же большую и тоже на пятом этаже, но для себя одного. Часто уезжал путешествовать, никому не оставляя адреса, а возвращаясь в Петербург, этот когда-то прагматичный и твердый человек увлекался спиритизмом и писал сам себе письма якобы от своей «голубушки», которую не мог забыть.
Весть о смерти старика застала Дмитрия в Париже, и он не слишком торопился выезжать в Петербург для прощания с отцом, десятилетие назад выпустившим сына в свободное плавание отсюда, из этого дома на Знаменской.
Литература
Архитекторы-строители Санкт-Петербурга… СПб., 1996.
Гиппиус З.Н. Дмитрий Мережковский. Париж, 1951.
Зинаида Гиппиус. Новые материалы. Исследования / сост. Н.В. Королёва. М., 2002.
Зинаида Николаевна Гиппиус (1869–1945): библиографические материалы / автор-сост. С.П. Бавин. М., 1995.
Зобнин Ю.В. Дмитрий Мережковский: жизнь и деяния. М., 2008.
Мережковский, Дмитрий Сергеевич // ЭСБЕ. Т. 37. СПб., 1896.
Мережковский Д.С. Стихотворения и поэмы. СПб., 2000. (Новая библиотека поэта).
