Прокламация, по свидетельству лично державшего ее в руках поэта Георгия Иванова, действительно существовала, была сочинена витиеватым, «доступным рабочим массам» языком и написана от руки самим Гумилевым. Призывала она к поддержке восставших против советской власти матросов. Была ли она роковой уликой и существовал ли весь Таганцевский заговор вообще, по крайней мере в том виде, в котором его преподносили (первая жена поэта Анна Ахматова считала имена известных людей, в том числе Гумилева, вписанными матросами в список участников для отвода глаз от них самих), – до сих пор предмет споров.
Тем не менее, явно нелюбимого новой властью 35-лет-него поэта, открыто называвшего себя монархистом, разглагольствовавшего о своих контрреволюционных взглядах перед любым, кто слушал (а среди них были и доносчики), но почему-то уверенного в своей неприкосновенности за честность и прямоту, мгновенно арестовали. Бесстрашный Гумилев, всю жизнь с усмешкой относившийся к опасностям и даже сознательно искавший их (поездка в Африку, запись на войну добровольцем, возвращение из сытой Европы в советский и теперь враждебный его мировоззрению Петербург), и от ареста, хоть и неожиданного для него, не пытался скрыться. Взял с собой Библию и «Одиссею» Гомера и до последнего оставался все также спокоен.
Вместе с поэтом в том же году расстреляли еще 60 участников заговора, а в 1992 году всех их реабилитировали, признав дело сфабрикованным ВЧК.
Нет, ничего не изменилось
В природе бедной и простой,
Все только дивно озарилось
Невыразимой красотой.
Такой и явится, наверно,
Людская немощная плоть,
Когда ее из тьмы безмерной
В час судный воззовет Господь
[121].
Литература
Архитекторы-строители Санкт-Петербурга… СПб., 1996.
Ахматова А. Мой муж Гумилев, отец Гумилева. М., 2014.
Гумилев Н. Стихотворения: посмертный сборник. Пг., 1922.
Иванов Г. Мемуары и рассказы / сост. В. Крейд. М., 1992.
Одоевцева И. На берегах Невы. М., 1988.
Оцуп Н.А. Николай Гумилев. Жизнь и творчество. СПб., 1995.
Шауб И. По линии наибольшего сопротивления // Посев (Frankfurt am Main). 2002. № 1 (1492).
Шошков Е. «Дело Таганцева»: полный развал! // Смена. 1992. 7 окт.
Доходный дом Цеховой
(1903 г., архитектор В.П. Цейдлер; Каменноостровский пр., 8)
Сатирический стих Аркадия Аверченко описывает коррупционный скандал 1906 года. В пострадавшие от недорода регионы не доставили зерна («Мильон – капут»), и главных действующих лиц: Эрика Лидваля, владельца казино и поставщика бесшумных унитазов («Лидваль. Клозет»), и модистку Александру Цеховую, державшую в своем ателье на Караванной публичный дом, известную как мадам Эстер («Эстер. Корсет»).
Кошмар войны.
О воле сны,
И недород.
Голодный год.
Народа стон.
Аванс. Мильон!
Голодный тиф.
Роскошный лиф
Эстер. Корсет.
Лидваль. Клозет.
Поставка – миф.
Мильон – за лиф,
Народу – кнут,
На собственный доходный дом на Каменноостровском предприимчивая дама заработала еще несколько лет назад, но переезжать с насиженного места на оторванную от эпицентра интриг Петроградскую сторону не торопилась. Пока этот эпицентр не переместился прямо сюда.
Началось все со случайного знакомства в вагоне поезда, где уже немолодая, но очаровательная авантюристка Эстер-Цеховая оказалась соседкой по купе видного государственного деятеля Владимира Гурко. Как сыну фельдмаршала и ультра-монархисту, ему еще с юности симпатизировал император, и к 44 годам талантливый политик дослужился до поста товарища (заместителя) министра внутренних дел Столыпина. Мадам Эстер, знавшая по роду деятельности почти всех влиятельных мужчин в Петербурге, не упустила возможности раздвинуть перегородку купе и продолжить знакомство.
Стена нового доходного дома Эстер упиралась в знаменитый театр и кафе-шантан «Аквариум», даже из окна легко было наблюдать за входящей публикой (ныне на месте театра – «Ленфильм»). Здесь, в обществе хористок и танцовщиц, богатые наследники кутили после ресторанов, а политики отдыхали после заседаний и иногда делились с дамами рабочими проблемами. Сама Эстер хорошо знала своих «коллег» из «Аквариума» – местная мадам, заведовавшая хористками, Екатерина Сытова, сняла квартиру у Эстер в этом самом доме (в адресной книге она записана как купчиха). Новый знакомый Цеховой Гурко, уже побывавший в ее «ателье» на Караванной, теперь зачастил и сюда, и, почувствовав возможность наживы, Эстер наконец-то переехала в этот дом – поближе к Сытовой, Гурко и решавшимся в «Аквариуме» государственным делам.
Каменноостровский проспект, 8
Параллельно с веселыми буднями авантюристок и аристократов 1906 год в России ознаменовался неурожаем и страшным голодом: «От просящих хлеба нет прохода. Картина душераздирающая. На почве голода тиф и цинга»
[123]. Умирающим целыми деревнями крестьянам государь положил купить и раздать 10 млн пудов зерна, и Гурко поручили найти лучшего поставщика.
Эстер тут же вспомнила про своего 38-летнего знакомого Эрика Лидваля, легкомысленного и азартного предпринимателя, владельца игорных домов, продававшего шведские унитазы и ищущего наживы. Кстати, младший брат Эрика, знаменитый архитектор Федор Лидваль, в эти же годы жил в минуте ходьбы от Эстер – на другой стороне Каменноостровского в доме собственной постройки. А прямо напротив жил Витте, внимательно следивший за карьерой Гурко.
Гурко, познакомившись с Лидвалем при содействии Эстер, описавшей его как дельца с американской хваткой, способного вести такой глобальный проект, согласился выдать ему 800 тыс. руб. аванса для начала работы. Переговоры (точнее, их отсутствие, ведь Гурко не поинтересовался финансовым прошлым горе-предпринимателя и не смутился отсутствием у него знаний в сфере хлебопромышленности) проходили, возможно, прямо в этом доме, на квартире Эстер. Еще одним участником дела стал получивший от Лидваля взятку в 25 тыс. франков 48-летний нижегородский губернатор барон Константин Фредерикс, утверждавший, что с поставками зерна все хорошо.
