— Эта самая Агнес, — продолжала мисс
Партридж, — служила здесь, помогала мне. Ей тогда было шестнадцать, и
пришла она сюда прямо из сиротского приюта.
Ни дома, ни матери, ни родных, так что она всегда приходила
ко мне за советом. А я всегда говорила ей, что и как.
— Да? — выжидающим тоном проговорила Джоан. За
всем этим явно должно было еще что-то следовать.
— Поэтому я очень прошу вас, мисс Джоан, может, вы
разрешите, чтобы Агнес вечером пришла ко мне в кухню на чай. У нее, понимаете,
свободный день, а ее что-то беспокоит, и она хочет со мной посоветоваться.
Иначе, она, конечно, не решилась бы просить о чем-то таком.
— Ну а почему, собственно, вы не могли бы пригласить
кого-нибудь к себе на чай? — слегка раздраженно спросила Джоан.
Мисс Партридж, как потом мне рассказала Джоан, чуть не
обратилась в соляной столб и выглядела, как богиня мести, когда начала
отвечать:
— Здесь в доме никогда не было такого обычая, барышня.
Старая миссис Бартон никогда не разрешала нам кого-то приглашать, разве что в
свободный день, а иначе — ни за что. А мисс Эмили ведет дом так же, как и при
старой хозяйке.
Джоан очень хорошо относится к служанкам, большинство из них
любит ее, но растопить лед в отношениях с мисс Партридж ей так и не удалось.
— Чудишь, девочка, — сказал я, когда мисс Партридж
закончила и Джоан вышла ко мне, в сад. — Твои спокойствие и терпеливость
не завоюют тебе тут признания. Партридж нравятся старые добрые строгие нравы,
такие, каким положено быть в доме джентльмена.
— Никогда не слыхала, чтобы кто-то до такой степени
тиранил служанок, что запрещал бы им приглашать знакомых, — ужаснулась
Джоан. — Старые добрые нравы — это старые добрые нравы, но, Джерри, не
может же служанкам нравиться, когда к ним относятся, как ж крепостным!
— Наверное нравится, — сказал я. — По крайней
мере, мисс Партридж и ей подобным.
— Не могу себе представить, почему она меня не любит.
Большинству людей я кажусь симпатичной.
— Надо полагать, презирает тебя как плохую хозяйку дома.
Ты никогда не проведешь рукой по бельевому шкафу и не проверишь, хорошо ли там
вытерта пыль. Не заглядываешь под коврики. Никогда не спросишь, куда делись
остатки шоколадного суфле, и не распорядишься приготовить пудинг из
зачерствелого хлеба.
— Фу! — вздохнула Джоан.
— Сегодня мне во всем не везет, — продолжала она
грустно. — Эме начала презирать меня, обнаружив мою катастрофическую
безграмотность в огородных делах. Партридж воротит от меня нос, потому что я
отношусь к ней по-человечески. Пойду в сад и буду питаться дождевыми червями.
— Тут у тебя будет конкурент — Миген, — заметил я.
Миген минуту назад отошла в сторону и стояла сейчас, опустив руки, посреди
газона, напоминая птичку, обдумывающую, что бы ей клюнуть.
Через мгновенье она вернулась к нам и сказала без обиняков:
— Знаете, мне сегодня надо уже домой.
— Что так? — поразился я.
Она покраснела, но продолжала с нервной поспешностью:
— С вашей стороны было страшно мило пригласить меня. Я
думаю, что ужасно отравляла вам жизнь, но мне было тут так хорошо! Только
теперь мне надо возвращаться домой. Как бы то ни было, человек не может все
время быть в гостях. Я так думаю, что отправлюсь прямо сейчас, с утра.
Мы с Джоан пытались уговорить ее переменить свое решение, но
она заупрямилась, и Джоан, волей — неволей, вывела машину, а Миген пошла наверх
и через пару минут вернулась с чемоданчиком.
Единственной, кого это очевидно обрадовало, была мисс
Партридж, на нахмуренном лице которой появилась наконец улыбка: Миген она не
слишком-то жаловала.
Когда Джоан вернулась, я стоял посреди лужайки.
Она спросила — не собираюсь ли я, случайно, делать солнечные
часы.
— С чего это вдруг?
— А ты стоишь, словно их стрела. Только надо было бы
повесить табличку, что ты всего — навсего хочешь показывать точное время. А то
вид у тебя словно бы у громовержца.
— Настроение неважное. Сначала Эме Гриффит —
(Господи! — пробормотала Джоан, — надо будет еще извиниться за эту
зелень!) — а потом Миген. Я думал взять ее на прогулку к Ледже Тор.
— С поводком и ошейником? — спросила Джоан.
— Что — что?
— Я сказала: с поводком и ошейником? — громко и
отчетливо повторила Джоан, направляясь к огороду. — У хозяина пропала
собачка — так оно у тебя получается!
Глава 4
Признаюсь, меня действительно раздосадовал внезапный уход
Миген. Надо полагать, ей с нами стало скучно. В конце концов, у нас и впрямь не
слишком много развлечений для девушки. Дома у нее хоть младшие братья и Элси
Холланд.
Услышав шаги Джоан, я быстро убрался в сторону на случай,
если у нее не прошла еще охота продолжать шуточки насчет солнечных часов.
Оуэн Гриффит заезжал к нам перед самым обедом, огородник
ждал его у дома с грузом зелени. Пока старый Адамс грузил ее в машину, я
пригласил Оуэна пропустить по стаканчику. Остаться на обед он не захотел.
Когда я принес шерри, мне стало ясно, что Джоан уже перешла
в наступление.
Не было ни следа какой — либо неприязни. Свернувшись в
уголке кушетки, она чуть ли не мурлыкала, словно кошка, и расспрашивала Оуэна о
работе, о том, нравится ли ему быть практикующим врачом и не предпочел ли бы он
узкую специализацию. Она сама, дескать, считает медицину одной из самых
интересных вещей на свете.
Что ни говорите, у Джоан как у слушательницы — прирожденный
талант! А поскольку на своем веку она выслушала уже массу горе — гениев,
растолковывавших ей, почему мир их не понимает, слушать Гриффита для нее было
детской игрой. Еще прежде, чем мы добрались до третьей рюмки шерри, Оуэн уже
толковал ей о какой-то чертовски тяжелой болезни в таких выражениях, что кроме
коллег по профессии вряд ли кто понял бы хоть слово.
Джоан слушала внимательно и с глубоким интересом.
В первый момент у меня прямо желчь разлилась. Это уж
подлость со стороны Джоан. Гриффит — слишком хороший парень для того, чтобы вот
так издеваться над ним. Женщины и впрямь змеи.
Потом я обратил внимание на профиль Гриффита, на его
энергичный подбородок и твердую складку губ и как-то потерял уверенность в том,
что все это бумет только развлечением для Джоан. В конце концов, мужчина не
должен допускать, чтобы женщина делала из него шута. А если допускает — сам
виноват. Джоан предложила:
— Послушайте же, доктор, оставайтесь у нас обедать.
