— Довольно мерзкое анонимное письмо, — ответил я.
Я все еще не мог прийти в себя. Человек как-то не ожидает чего-то подобного в
тихой заводи Лимстока.
Джоан немедленно заинтересовалась:
— Правда? А что там написано?
В романах, как я обратил внимание, герой никогда не станет
показывать жене анонимное письмо, полное всяких гадостей и неприятностей.
Предполагается, что женщин следует любой ценой оберегать от того удара, который
это могло бы нанести их нежной нервной системе.
Как ни жаль, но должен признаться честно: мне и в голову не
пришло скрывать от Джоан это письмо, и я без колебаний протянул его ей.
Мое доверие к стойкости ее характера было вполне оправданным
— она не пришла в ужас, скорее это ее позабавило:
— Вот гадость — то! Я столько раз слышала об анонимных письмах,
но ни одного еще не видела. Они все такие?
— Не могу сказать, — ответил я. — Для меня
это тоже первое.
Джоан вздохнула.
— Ты — таки был прав насчет моей внешности. Джерри.
Здешние, наверное, думают, что я должна быть ужасно развращенной особой.
— Это одно, — сказал я, — а потом еще то, что
отец у нас был высоким брюнетом, а мама — маленькой голубоглазой блондинкой. Я
пошел в отца, а ты — в мать.
Джоан задумчиво кивнула.
— Да, мы не очень похожи. Никто с первого взгляда не
сказал бы, что мы — брат и сестра.
— И уж во всяком случае не этот писатель, — с
чувством ответил я.
Джоан заметила, что все это, по ее мнению, здорово смешно.
Она взяла письмо кончиками пальцев, покачала им и спросила, что мы будем дальше
с ним делать.
— Думаю, — ответил я, — что самое правильное
— бросить его в огонь, громко выражая при этом свое возмущение.
Буквально так я и сделал под аплодисменты Джоан.
— У тебя это получилось великолепно, — сказала
она. — Как на сцене. К счастью, мы еще топим камин.
— Мусорная корзинка была бы далеко не так
драматична, — согласился я. — Конечно, можно было бы поджечь письмо
спичкой и понемногу присматриваться, как оно горит — или присматриваться, как
оно понемногу горит.
— Только, когда хочешь, чтобы что-то загорелось, как на
зло не получается, — возразила Джоан. — Никакого эффекта не было бы.
Жег бы просто спичку за спичкой.
Она встала и подошла к окну, а потом быстро повернулась ко
мне.
— Хотела бы я знать, кто это написал.
— Ну, этого мы никогда не узнаем.
— Да, пожалуй, что так. — Она немного помолчала и
добавила:
— Я вот начинаю думать и не знаю — так ли уж это
забавно. Знаешь, я думала, что.., что нам здесь рады.
— А нам и рады. Это же писал кто-то, у кого пары
шариков не хватает…
— Я тоже так думаю. Фу, мерзость!
Она пошла во двор погреться на солнышке. Я курил свою первую
утреннюю сигарету и размышлял о том, что Джоан права. Это действительно была
мерзость. Кому-то было не по вкусу, что мы на время приехали сюда, кого-то
раздражала светлая, молодая красота Джоан, кто-то умышленно хотел сделать
больно. Само собой, что лучше всего было относиться к этому с юмором, но в
глубине души я знал, что смешного тут мало.
Перед полуднем пришел доктор Гриффит. Я договорился с ним,
что раз в неделю он будет меня осматривать. Оуэн Гриффит мне нравился. Смуглый
брюнет, не то, чтобы светский лев, несколько медлительный, но зато руки у него
были ловкие и ласковые. Он чуть заикался и был немного застенчив.
Чтобы ободрить меня, он сказал, что мое выздоровление быстро
подвигается вперед, однако добавил:
— Как вы себя сегодня чувствуете? Мне только кажется
или вы нынче действительно не в своей тарелке?
— Вы угадали, — ответил я. — За завтраком мы
получили исключительно гнусное анонимное письмо, так что у меня до сих пор
противно во рту.
Он поставил свой чемоданчик. Его узкое смуглое лицо
оживилось.
— Хотите сказать, что и вы получили одно из этих писем?
Меня это начало занимать.
— А что — это здесь часто случается?
— Да. С некоторых пор.
— Вот как! — сказал я. — А я-то думал, что мы
кому-то помешали просто тем, что чужие здесь.
— Нет, нет, с этим тут нет ничего общего. Это… — Он
замолчал, а потом спросил:
— Что там было написано? Хотя… — он внезапно
покраснел, — может быть, не надо было спрашивать?
— Охотно вам отвечу. Написано было, что та бабенка,
которую я привез с собой, стоит того, чтобы согрешить, но о том, что это моя
сестра, и болтать нечего! Это, так сказать, сокращенная версия.
Его смуглое лицо потемнело от гнева еще больше.
— Отвратительно! Ваша сестра.., надеюсь, это не слишком
ее расстроило?
— Джоан, — ответил я, — может быть, и похожа
на ангелочка с верхушки рождественской елки, но это вполне современная девушка
и выдержать может многое. Ей это кажется ужасно смешным. Она еще никогда в
жизни ни с чем подобным не сталкивалась.
— В этом я уверен, — сердечно сказал Гриффит.
— Видимо, это и есть наилучшая реакция, —
решительно сказал я. — Считать это исключительно смешным.
— Да, — задумчиво сказал Гриффит, — но
только…
Он замолчал, а, я поспешно согласился:
— Совершенно верно! Это смешно — но только…
— Беда в том, что, раз начавшись, такая вещь
разрастается в лавину.
— Могу себе представить.
— Разумеется, это чистейшая патология.
Я кивнул и спросил:
— Вы догадываетесь, кто за этим стоит?
— Нет, а хотел бы. Знаете, все эти гнусные анонимки
возникают по двум причинам. Это может быть злоба, направленная против одного
человека или группы людей, злоба, так сказать, мотивированная: автор кого-то
ненавидит и выбирает крайне подлый и коварный способ проявить свою ненависть.
Это отвратительно, но вовсе не обязательно связано с расстройством психики.
Обычно авторов таких писем разыскать нетрудно — уволенная служанка, ревнивая
жена и тому подобное. Гораздо серьезнее дело, когда речь идет о злобе всеобщей
немотивированной. В таких случаях письма как правило посылаются без раздумья и
без выбора, просто чтобы снять тяжесть, давящую на мозг автора. Как я уже
сказал, это чисто патологическое явление. Безумие нарастает. Когда, наконец,
автора писем находят, это часто оказывается человек, о котором вы и во сне бы
этого не подумали. Нечто подобное произошло в прошлом году на другом конце
графства. Оказалось, что анонимки писала заведующая шляпным отделом в большом
универмаге, спокойная, ласковая женщина, проработавшая там много лет.
Аналогичный случай был и на севере Англии, где я раньше работал. Там причиной
была чисто личная ненависть. Короче говоря, мне такие вещи уже случалось видеть
и, честно говоря, они меня пугают.
