Побегав по комнате, мисс Эмили усадила меня и Джоан за
маленький столик, заботливо поставила нам пепельницу, а вслед за этим
растворилась дверь и вошла Флоренс с подносом, на котором стояло несколько
красивых чашек из старого форфора марки Краун Дерби, принадлежавших,
несомненно, самой мисс Эмили. Чай был китайский, очень душистый, а к нему
тарелочки с сэндвичами, тонкими ломтиками хлеба с маслом и крохотными
булочками.
Флоренс, просияв, посмотрела на мисс Эмили с материнской
радостью, как на любимого ребенка, играющего «в гости».
Съели мы с Джоан гораздо больше, чем собирались, — наша
хозяйка все время уговаривала нас и отказаться никак не удавалось. Старушка
была, очевидно, счастлива, что приглашение так удалось, а я понял, что для мисс
Эмили встреча с нами — людьми из «большого мира», из таинственного Лондона —
настоящее приключение.
Разговор наш, разумеется, быстро перешел на местные темы.
Мисс Бартон с жаром рассказывала о докторе Гриффите, его внимании к больным и
мастерстве врача. Мистер Симмингтон тоже, оказывается, был очень ловким
адвокатом и помог ей — а она на это уже и не надеялась! — вернуть хотя бы
часть денег, выплаченных ею в виде подоходного налога. Он так гордится своими
детьми, так любит своих мальчиков и жену — тут она запнулась:
— Бедная миссис Симмингтон, так печально, что дети
останутся без матери. Правда, особым здоровьем она никогда не отличалась, а в
последнее время нервы у нее, говорят, совсем начали сдавать. Несомненно, это
была временная потеря рассудка. Мне приходилось читать в газетах о подобных
случаях. В таких обстоятельствах люди не могут отвечать за свои поступки, а
она, конечно, не понимала, что делает, иначе подумала бы о муже и детях.
— Анонимное письмо, должно быть, страшно взволновало
ее, — сказала Джоан.
Мисс Бартон покраснела и немного укоризненно проговорила:
— Мне кажется, это не очень удачная тема для разговора,
правда, дорогая? Я знаю, что люди здесь получают такие.., гм.., письма, но не
будем о них говорить. Это ужас! Я думаю, что лучше их игнорировать.
Ладно, мисс Бартон могла их игнорировать, но для некоторых
это было не так просто. Тем не менее я переменил тему и мы заговорили об Эме
Гриффит.
— Чудесная, просто чудесная женщина, — похвалила
ее мисс Эмили. — Ее энергия и организаторские способности прямо — таки
великолепны. Как она умеет обходиться со своими скаутками, как практична и
современна. Это душа всего Лимстока. А как она любит брата! Как чудесно видеть
такую преданную любовь между братом и сестрой.
— А ему не может иногда показаться, что Эме слегка
перехватывает? — спросила Джоан.
Мисс Эмили посмотрела на нее остолбеневшим перепуганным
взглядом.
— Она стольким пожертвовала ради него, — с полным
укоризны достоинством проговорила старушка.
По глазам Джоан я увидел, что она собирается ответить: «Ну и
на здоровье!», и быстро перевел разговор на мистера Пая.
Что из себя представлял мистер Пай, мисс Эмили и сама толком
не знала. Это очень милый человек, — повторила она растерянно, — да,
очень милый, и это все, что она может сказать. Ну, еще весьма состоятельный и
щедрый. Иногда у него бывают довольно странные гости, но ведь он, понимаете,
немало попутешествовал.
Мы сошлись на том, что путешествия не только расширяют духовные
горизонты, но подчас приводят к весьма странным знакомствам.
Я сама часто мечтала поехать куда-нибудь за границу, по
морю, — вздохнула мисс Бартон. — Когда читаешь объявления в газетах,
это звучит так заманчиво!
— Почему же вы не поедете? — спросила Джоан. Такой
переход от снов к действительности явно испугал мисс Эмили.
Ох, нет, нет, — это просто исключено! Но почему? Это
ведь стоит не так уж дорого. — Ох, дело не только в расходах. Мне не
хотелось бы ехать одной. Когда женщина путешествует сама, это выглядит странно,
вам не кажется?
— Нет, — ответила Джоан.
Мисс Эмили с сомнением посмотрела на нее.
— Да я и не знаю, как бы я справилась с чемоданами.., а
если бы пришлось сойти на берег в каком-нибудь чужом порту.., и деньги всюду
разные…
Перед испуганными глазами старушки возникли, очевидно,
неисчислимые препятствия, так что Джоан постаралась поскорей успокоить ее,
начав расспрашивать о приближающейся выставке цветов и благотворительном
базаре. Ясное дело, упомянута при этом была и миссис Калтроп. Лицо мисс Бартон
на мгновенье передернулось.
— Знаете, дитя мое, — сказала она, — это и
вправду очень странная женщина. Иногда такое скажет…
Я спросил, что же, собственно, она говорит.
— Ну, не знаю. Такие неожиданные вещи. И смотрит на вас
так, словно это не вы, а кто-то другой — я, наверное, не очень понятно
выражаюсь, но так трудно найти тут подходящее слово. А потом, знаете, она не
хочет.., да, никогда не хочет ни во что вмешиваться. Столько раз бывают случаи,
когда жена священника должна бы посоветовать.., а может быть, и напомнить.
Понимаете, сделать человеку замечание и заставить его исправиться. Люди ее
послушались бы, в этом я уверена, потому что ее побаиваются. Но, что бы ни
делалось, она слепа и глуха и держится в стороне от этого. И к тому же у нее очень
странная привычка жалеть и тех людей, которые этого вовсе не заслуживают.
— Очень любопытно, — сказал я, обменявшись быстрым
взглядом с Джоан.
— А ведь она — очень воспитанная женщина и из хорошей
семьи, ее родители — Фарроуэл из Беллпата. Впрочем, в этих старых семьях бывают
иногда люди со странностями. Но она очень любит своего мужа — это очень
деликатный и интеллигентный человек, мне только иногда кажется, что зря он
закопался в такой глухой провинции. Хороший, очень милый человек, вот только
латинских цитат вставляет столько, что даже не очень поймешь, о чем он говорит.
— Верно, верно, — с жаром согласился я.
— Джерри закончил дорогой частный колледж, так что,
когда слышит латынь, даже не соображает, что это такое, — засмеялась
Джоан.
Это навело мисс Бартон на новую тему разговора.
— Директриса здешней школы — очень неприятная
женщина, — пожаловалась она. — Боюсь, — тут она понизила
голос, — что она сочувствует социалистам.
Когда мы поднимались на холм, возвращаясь домой, Джоан
сказала мне:
— Мисс Эмили и впрямь очень милая старушка.
За ужином Джоан спросила у мисс Партридж, как понравилось
гостье ее угощение. Партридж покраснела, как рак, и выражение ее лица стало еще
чопорнее, чем обычно.
— Спасибо мисс Джоан, но Агнес вообще не пришла. —
Ох, очень жаль.
