"Удивительная это личность — Рэсси. Он еще попутешествует по миру. Покажет свое таинственное «И так далее».
— Алло, Командор! Не знал, что ты повелитель не одних подлодок-китов, но и глубинных собак. Слышал, как ты отличился, как вернул профессору Громову его Рэсси. Молодчина, Командор! Прием.
— Уже разведал, Аст? На такой недосягаемой высоте… Прием…
— На высоте — точно, в пустоте — верно, и все же над нашей Землей. Мне тут известны все секреты… Кстати, Командор, хочу с тобой посоветоваться. Ребята на Юпитере видели недавно в океане животное вроде нашего кита. Переливает всеми цветами, как океан этой планеты, резвится в волнах и плавает так, что поймать его невозможно. Может, подсказать глубинникам: пусть попросят Громова одолжить Рэсси? Как он — справится? Прием.
— Справится, Астронавт, клянусь океанами Земли. Прием.
— Слово Командора — верное поручительство. Я сразу понял, что моя дочь, когда подрастет, увидит живого кита Юпитера. Прием.
— Увидит, Аст, непременно увидит. Но прежде ты покажи ей пятнистую жирафу. А то она не поверит ни одной картинке. Договорились, Аст? Отбой!..
ПОБЕДИТЕЛЬ НЕВОЗМОЖНОГО
Первое апреля. Обыкновенные гении
Дом проснулся на рассвете. В легком утреннем тумане он было похож на спящее чудовище. Высоко над землей засветилось розовое окно и погасло — словно моргнул осторожный глаз, наблюдая, какое выдалось весеннее утро. Приятный легкий морозец, серебристый иней на деревьях, неожиданно мягкий воздух.
Молнии огней пробежали внутри дома. Огни все множились, образуя причудливые узоры, и вот уже весь дом опоясался цепью электрических сигналов. Дом ожил, глубоко вздохнул, загудел лифтами — еле слышно, про себя, чтобы не заглушить первую капель с крыши. Весна!..
Открылось окно в вышине, и чей-то звонкий голос прервал спокойствие утра:
— Э-эй!.. Слушайте все!.. Я — гений!
Улица насторожилась от такого нескромного признания. Пропала капель.
А голос упрямо повторял:
— Гений! Гений!
Пискливо отозвалось еще одно окно:
— Гений — это я!.. Ура! Я открыл вечную истину…
Громыхнула балконная дверь, и мальчишеский басок прогудел:
— Че-пу-ха! Я самый сильный в мире…
Кем был этот самый сильный в мире, помешал дослушать ветер. Он налетел неожиданно, прозвенел сосульками, смешал и унес с собой слова. Легкий солнечный свет позолотил стены, туман рассеялся. Дом неторопливо гасил ненужные огни и выглядел обычным домом, построенным по всем правилам теоремы Пифагора.
Вышла из подъезда школьница с тяжелым портфелем и, оглядев пустынную улицу, скорчила дому рожицу:
— Первое апреля — никому не верю! — И убежала, хрустя льдышками.
Учитель математики Таратар отлично знал, какой сегодня день. По дороге в школу он вспомнил эпизод из своей школьной жизни. Полвека назад Семен Таратар написал на доске очень длинное уравнение. Когда учитель, решая уравнение, начертил график, класс засмеялся: на доске четко обозначилась фигура крокодила. Учитель, которого ребята называли Крокодилом Крокодиловичем, внимательно посмотрел на юного математика и сказал: «Я не обижаюсь. Это остроумное уравнение достойно пятерки с плюсом». Автор «уравнения Крокодила» чувствовал себя неловко…
Теперь он сам Таратар Таратарыч — так зовут его между собой ребята. Куча хитроумных уравнений потребуется, чтоб обрисовать его грузноватую фигуру, набитый книгами потрепанный портфель, очки от близорукости. Каждый год Таратар к первому апреля дает свободные задания каждому классу: доказывайте что хотите… А своему любимому восьмому «Б» сказал: «Попробуйте решить известные, но не решенные до сих пор задачи…» Он знает: тут же, на переменке, его математики начнут атаковать Великую теорему Ферма, не доказанную уже более трехсот лет. Теорему они, конечно, не решат, но зато по-новому увидят многие истины… — «Я покажу вам Таратара Таратарыча! — думал с улыбкой учитель, припоминая лица своих учеников. — Вот поставлю всем пятерки с плюсом, а потом объявлю, что это была шутка…»
Он вошел в класс и сразу почувствовал: что-то случилось. Ученики, как всегда, встали, приветствуя учителя, он привычным жестом разрешил им сесть. Но воздух в комнате был словно наэлектризован.
— Нет Виктора Смирнова, — заметил вслух Таратар, мельком взглянув на ряды.
— Он опаздывает, — сказал кто-то с саркастическим смешком.
Учитель начал урок, не обратив внимания на таинственный намек про Смирнова.
— Более трехсот лет назад французские математики Паскаль и Ферма забавы ради решили проанализировать игру в кости и открыли ряд правил. — Таратар усмехнулся, представив события, о которых рассказывал. — Как вы знаете, эти правила развились в сложные игровые схемы, которые применяются и в наши дни… Я не интересуюсь, какими методами пользовались вы, готовя сегодняшнее задание, но сейчас мы рассмотрим результаты… Итак, кто самый смелый?
— Я! — прозвучал уверенный басок.
Макар Гусев с трудом вылез из-за парты. Парта была тесновата для атлетически сложенного спортсмена. Он держал свернутую в трубку тетрадь.
— Как называется твоя работа, Гусев?
— «О стереометрии бочек, имеющих наивыгоднейшую форму», — отвечал Макар.
— Вот это да! — восхищенно выдохнул кто-то. — На собственном опыте?
— На опыте Иоганна Кеплера, — парировал Гусев.
Учитель уловил в голосе Макара боевой азарт и пригласил его к доске.
— Кажется, именно так называлась одна из работ Кеплера, в которой он предвосхитил многие результаты интегрального исчисления, — сказал Таратар.
Макар, рисовавший мелом винную бочку, обрадованно обернулся.
— Точно! Кеплер только что женился… — Макар расчленил бочку на части и писал формулы. (Одобрительный гул за его спиной подтверждал, что всем нравится комментарий к старинной задаче.) — Из одиннадцати невест с большим трудом выбрал себе жену, — продолжал баском Макар. — Ну, а отец жены говорит ему: «Ты хоть и придворный императорский математик, но покажи мне, какая польза от твоей учености». — «Пожалуйста, — отвечает Кеплер. — Я могу рассчитать, сколько чего в каждой твоей бочке, не заглядывая в нее»… Зря смеетесь. Все это мы с Сыроежкиным прочитали в биографии Кеплера.
— Подтверждаю, — сказал с места Сергей Сыроежкин, — что Макар собственноручно принес бочку на сто литров и разложил ее двумя способами.
— Я, конечно, не собираюсь жениться, но знаю точно, что методом Кеплера доказывать труднее, — сознался Макар под всеобщий смех. — То ли дело интегралами!
И он показал на доску, где внезапно для всех простая бочка воскресила историю четырехвековой давности.
Таратар смотрел на бочку и на Макара, не скрывая радости.
