Прошли столетия, а сотрудник все еще отвечает на письма неуемных изобретателей…
Вернувшись, физик протянул коробку Таратару:
– Простите, как ваше имя и отчество?
– Семен Николаевич.
– Семен Николаевич, кто вы по профессии?
– Я учитель математики.
– Замечательно! – сказал физик. – Вами очень интересуются двое моих коллег. Они тоже математики. Я вас провожу, если не возражаете… Что касается прибора… Это вы сконструировали?…
– Мой ученик… Сыроежкин.
– Способный парень, – похвалил физик. – Устройство прибора известно давно. Но он действует как-то поновому. Весь секрет, нам кажется, заключен в движущихся частях…
– Так я и предполагал.
– Мы не можем определить, из какого металла они сделаны. Советуем вам показать его в Институте твердых сплавов.
– Я знаю, что в двигателе практически ничтожное трение, – с достоинством ответил Таратар. – Ответьте мне, пожалуйста, на один вопрос: этот двигатель можно назвать вечным?
Физик весело взглянул на учителя:
– Из всех проектов, которые я просмотрел, – наиболее, оригинальное устройство.
– Спасибо. Именно это я и хотел знать, – поблагодарил Таратар.
Физик привел Таратара в комнату, в которой работали два научных сотрудника. Здесь бумаг было значительно больше: пухлые пачки разложены на столах, стульях, стеллажах. Возле стены набитые письмами мешки.
Математики обрадовались, узнав, что их гость учитель, усадили Таратара.
– Видите ли, Семен Николаевич, – сказал один из математиков, – мы находимся в очень тяжелом положении. Дело в том, что в настоящий момент мы фермисты.
– Фермисты? – спросил Таратар.
– Случилось так, – пояснил его коллега, – что математический журнал для школьников «Пи» и еще ряд изданий напечатали статьи о теореме Ферма. И вот… – Математик красноречиво указал на мешки. – Если бы вы, уважаемый Семен Николаевич, согласились с вашими математиками помочь нам ответить на эти письма…
– У меня восьмиклассники, – сказал Таратар.
– Восьмиклассники способны футболом пожертвовать ради теоремы Ферма!…
– Сейчас в школе четвертая четверть, – хмурясь, сказал учитель, – самая ответственная… Но я поговорю о вашем предложении с классом.
– Отныне и впредь!…-сказал Таратар классу и процитировал, какие задачи не рассматривают уже более двух веков академии наук всех стран. – А вы заставляете старого учителя бегать по институтским кабинетам с «вечным двигателем»!…
Он водрузил на шкаф прибор Сыроежкина. Лампочка горела.
– Кто хочет отвечать на письма фермистов? – продолжал Таратар.
Добровольцев не нашлось.
– Эх вы, гении, – сказал Таратар.
Гении смотрели на учителя с любопытством. Они еще никогда не видели учителя таким возмущенным. Таратар ходил по классу крупными шагами, говорил очень громко, жестикулировал. Ни один гений не решался в эти минуты перечить ему.
– Решение академий -не просто каприз академиков, – гремел Таратар. – Неразрешимость проблем типа вечного двигателя доказана работами математиков девятнадцатого века Абеля и Галуа. И заметьте, как поступают настоящие математики: вместо решения одной маленькой задачи они создают целую теорию, которая содержит ответ на все задачи такого типа… Невозможно – и точка! Чем больше я думаю о груде рукописей, которые мне пришлось видеть, тем яснее понимаю, что их авторов привлекла жажда легкого успеха в математике, а не сама математика. Математика – это упорство, самоотречение, нескончаемый труд.
После этих слов Профессор заерзал на парте и покраснел. А Электроник неожиданно для всех продекламировал:
И корень взяв из нет себя,
Увидел зорко в нем русалку.
– Великолепно! – подхватил Таратар. – Великолепно сказано о мнимых числах. «Нет себя» – то есть минус единица. Квадратный корень из минус единицы. Что это значит для нематематика? Головоломка – и только. А математик Хлебников, автор этих строк, увидел в нем поэзию…
Таратар успокоился и перешел к уроку.
– Запишите задачу, – деловито произнес он. – «Сколько стоит один грамм света при стоимости электроэнергии в 4 копейки за киловатт-час и коэффициенте полезного действия электрического источника света 10 процентов?»
– Десять миллионов рублей, – мгновенно ответил Электроник.
И гении подтвердили:
– Точно: десять миллионов.
– Разве вы решали эту задачу? – подозрительно спросил Таратар.
– Она слишком легкая, – сказал Макар Гусев.
– Ну если и для Гусева легкая, то какую же проблему вы хотите рассмотреть?
Восьмиклассники были единодушны:
– Про искусственное животное! Корову из кастрюли!… Смирновское изобретение-
Витька Смирнов сиял как именинник.
– Хорошо, – согласился Таратар. – Скажи нам, Смирнов, что ты хотел решить своим опытом?
Смирнов неторопливо встал, ярко-синими глазами посмотрел на учителя.
– Вообще меня интересует проблема происхождения жизни на Земле, – медленно сказал Виктор.
Никто не улыбнулся. В тишине резко прозвучал вопрос Профессора:
– А почему, собственно, корова?
– Конечно, можно вывести кого угодно: обезьяну, курицу, рыбу… – подумав, согласился Виктор. – Если подойти количественно – разница как будто небольшая. Вот вам пример: у человека и у других живых организмов есть белки из ста четырех аминокислот. Они расположены в цепочки в определенном порядке. Если сравнить цепочки, то, упрощенно говоря, человека отличает от обезьяны только одна аминокислота, от курицы – четырнадцать, от рыбы – двадцать две. У меня получилась корова – значит, разница в двенадцать аминокислот. Конечно, все это очень схематично…
Ребята зашумели:
– Здорово!… Наш Витька – академик! Как ты только сосчитал?…
– Я не считал, а почерпнул в источниках. Сам все разыскал. – Смирнов тяжело вздохнул. – Очень трудно работать без помощи специалистов.
– Интересно знать, – пропищала Кукушкина, – кто из нас с разницей в одну аминокислоту?…
– Между прочим, разница между человеком и дрожжами, – беззлобно отвечал Виктор, – всего сорок три аминокислоты.
– И что же? – встрепенулась Кукушкина.
– Это значит, что у нас общие предки.
Смех прозвучал как аплодисменты, одобряющие смелый вывод исследователя.
– Все это теория, – вздохнул Смирнов. – А на практике неизвестно еще, что будет дальше. Корова-то растет…
– Смирнов, скажи, пожалуйста, кем ты собираешься быть? – спросил учитель.
