Польская позиция по белорусскому вопросу была созвучна с решениями переговоров БИР и Польши, которые проходили в Минске 20–24 марта 1920 г. Из 25 требований белорусских представителей (В. Л. Ивановский, И. И. Лёсик, кс. А. Станкевич, А. А. Смолич, А. М. Власов, С. А. Рак-Михайловский, И. М. Середа, К. Ю. Терещенко) только 10 были приняты польскими деятелями (Л. Василевским, В. Рачкевичем, С. Воевудским, К. Стамировским). Представительство БИР выставило требования: отстаивание принципов единства и неделимости белорусских земель; равноправие белорусского и польского языков на территории Беларуси; участие белорусских представителей в работе мирной советско-польской конференции, введение белорусского языка в делопроизводство, и как обязательного предмета для преподавания в начальных школах; срочная организация учительских курсов (удовлетворено частично); декларация об автономии белорусской школы, создание польско-белорусской следственной комиссии по вопросу «ликвидации большевизма», генерального комиссариата по белорусским делам; создание в Вильно литовско-белорусского правительства; объявление государственным с последующим ассигнованием Белорусского педагогического института в Минске; перевод в разряд государственных трех учительских семинарий, четырех гимназий. Отвергнуты были важные для развития белорусского дела вопросы, связанные с защитой целостности, неделимости территории Беларуси, с более широким распространением белорусского языка и созданием местного самоуправления [354, s. 3-13]. Как отмечал Л. Василевский в отчете о переговорах представителей БНР и Польши, итогом отмеченных встреч была поддержка белорусских деятелей, что можно было использовать на планируемых советско-польских переговорах [314].
Итоги переговоров белорусских национальных кругов и польских представителей 20–24 марта 1920 г. давали фактическое право польским представителям официально провозглашать о согласии белорусских деятелей на присоединение Беларуси к Польше как автономной провинции, и одновременного отказа их от принципов независимости и суверенности [48]. Согласно утверждениям Л. Василевского, непосредственного идеолога и участника переговоров, договор с белорусскими деятелями установил своеобразный modus vivendi [446, s. 213]. Пункты договора не должны были сообщаться широкой общественности, сохраняться в тайне («для двустороннего использования») [425, s. 90–95]. Непосредственным итогом переговоров 20–24 марта 1920 г. стала передача Польше права дипломатического представительства белорусских интересов на советско-польских переговорах, в первую очередь на этапе борисовских двусторонних встреч. Польская сторона брала на себя обязательство «охраны целостности белорусских земель, решения судьбы в соответствии с желанием населения», должна была стремиться к полному отказу со стороны Советской России от претензий на территории Беларуси. Таким образом, польская сторона желала получить приоритетное право представления белорусского вопроса.
Противоположной тенденцией являлось сближение РСФСР с деятелями левой направленности БПС-Р. Так, 1–8 апреля 1920 г. в Москве произошли встречи с участием П. А. Бодуновой, а 15–28 апреля 1920 г. – М. А. Маркевича, В. Ю. Ластовского, И. А. Черепука в Ревеле [185, с. 325–337]. На вышеперечисленные встречи в апреле 1920 г. в Москву из Смоленска был командирован А. Г. Червяков «как человек, который наиболее информирован в белорусских делах», но он должен был получить необходимые поручения от НКИД РСФСР [212, л. 58]. Переговоры деятелей БНР с представителями РСФСР каждая из сторон использовала ради достижения своих целей. Так, белорусские представители рассматривали встречи только как средство признания БНР в ее этнографических границах, получения допуска к планируемым советско-польским переговорам в Борисове. Эти встречи для советской стороны служили своеобразным разведывательным плацдармом, с помощью которого необходимо было узнать о реальной силе белорусского национального движения, его участии в новом витке польско-советского противостояния. Во время этих встреч был обсуждён и проект формирования белорусских отделений в составе Красной Армии, а также план оказания помощи белорусскими силами в деле ведения коммунистической пропаганды на территории Беларуси, занятой польскими войсками [326]. Возможность признания БНР в ее этнографических границах советским правительством ставилась в прямую зависимость от позиции Польши: независимость территории Беларуси могла быть противопоставлена требованию проведения разграничения по линии 1772 г. [2, с. 767, 775].
На этапе минских мирных переговоров Рада Народных Министров БНР от имени Е. М. Ладнова направила обращение к премьер-министру Великобритании Д. Ллойд Джорджу с просьбой о допуске к участию в работе мирной конференции, ссылаясь на провозглашенное право наций на самоопределение [195, л. 56–57]. Аналогичный этому обращению, 14 августа 1920 г. был направлен «Меморандум и обращение к президентам и послам великих государств» [195, л. 58–60], где высказывался протест против раздела территории Беларуси по линии железной дороги Граево – Белосток. 20 августа 1920 г., в ноте Рады Народных Министров БНР к правительствам РСФСР и Польши указывалось, что советско-польские переговоры в Минске, которые проходили без участия белорусских политических представителей, являются «незаконными, происходящими через голову белорусского народа, его законного правительства» [2, с. 850; 191, л. 97]. Однако ноты протеста и обращения Рады Народных Министров БНР остались без ответа. На пленарном заседании советско-польских переговоров в августе 1920 г. председатель российско-украинской делегации К. X. Данишевский даже не поставил вопрос об участии представителей от белорусских земель, как это было сделано в отношении на территории Украины.
Белорусские национальные круги делали попытки определенным образом повлиять на ход переговоров путем воздействия на дипломатические круги стран Антанты. 25 августа 1920 г. Е. М. Ладнов в письме к В. Ю. Ластовскому отмечал факт ведения переговоров с французскими правительственными кругами, даже вероятность заключения определенного договора. Но перед этим настойчиво рекомендовалось: 1) ликвидировать разъединенность белорусских политических сил путем объединения Наивысшей и Народной Рад; 2) осуществить подготовку делегации для переговоров и выдать ей необходимые полномочия («по защите белорусского народа на мировой конференции, заключать экономические и политические договоры»); 3) провести сбор информации, которая доказывала бы факт борьбы белорусов против Советской России [(например, в составе Литовско-Белорусской дивизии (1-я литовско-белорусская дивизия под командованием Л. Желиговского, состоящая из поляков и белорусов-католиков)] [171]. Исходя с точки зрения французских правительственных кругов на белорусский вопрос, это могло быть реализовано только в виде автономной единицы будущего российского федеративного демократического государства; переговоры между представителями дипломатического ведомства Франции (Quai d’Orsay) и членами дипломатической миссии в Париже (Е. М. Ладнов) имели целью узнать о возможности использования белорусских военных формирований в качестве антибольшевистской силы. 24 февраля 1920 г. от имени правительства БНР к членам мирной конференции был направлен меморандум с целью допуска белорусских представителей к участию в мирных переговорах по делам, касающихся белорусских земель. Он добивался признания независимости БНР, побуждал к началу военных действий, итогом которых стало бы освобождение территории Витебской, Могилевской, Смоленской губерний; в нем высказывался протест против польской оккупационной политики [2, с. 679–684].
