Стремление польской стороны рассматривать Прелиминарный мирный договор с РСФСР и УССР как исключительно временную меру решения вооруженного конфликта приводило к различным интерпретациям решения белорусского вопроса (в том числе и на примере реализации «Договора о перемирии»), что выявилось во время второго этапа рижских советско-польских переговоров (17 ноября 1920 г. – 18 марта 1921 г.). До конца не была отброшена польским руководством федералистическая программа решения «восточного вопроса», основные сторонники которой находились в составе польской военной делегации (М. Кулинский, И. Матушевский), оставалась возможность успешных итогов военной борьбы Народной добровольческой армии (НДА) под командованием С. Н. Булак-Балаховича.
Позиция польского руководства, представленная во время заседания Совета Министров Польши 22 ноября 1920 г., исходила из выбора между двумя альтернативами: осуществления военных действий путем оказания поддержки «белорусским и украинским военным формированиям», что позволило бы определенным образом изменить пограничную линию в пользу Польши (главнокомандующий Т. Развадовский); или продолжения мирных переговоров, придерживаясь пунктов Прелиминарного мирного договора (И. Дашиньский, В. Витое) [308; 312]. На процесс принятия окончательного решения повлиял факт негативных итогов борьбы НДА с Красной Армией. Определенную двойственность позиций в составе польской мирной делегации отмечал А. А. Иоффе в письмах из Риги к Г. В. Чичерину, указывая на несовпадение высказываний Я. Домбского во время работы главной комиссии и в рамках неофициальных встреч и некоторых членов делегации, которые работали в рабочих комиссиях (Г. Страссбургер, Р. Кноль) [232, л. 28]. Непоследовательность действий Польши было продемонстрировано во время направления дипломатической ноты Я. Сапего Г. В. Чичерину, в которой польская сторона возлагала ответственность за затягивание мирных переговоров на российско-украинскую делегацию, одновременно ставились проблемы получения военных гарантий от возможного нападения и продолжения срока перемирия. Самостоятельные действия польского министра иностранных дел, которые не согласовывались с польской мирной делегацией, намерение направить в Ригу «сеймовую» (многопартийную и плюралистическую) делегацию не только подрывали авторитет Я. Домбского, как председателя делегации, но и демонстрировали стремление Я. Сапего снять с себя ответственность за подписание мирного договора, который не будет принят частью польского общества и, возможно, странами Антанты и США. Зависимость внешнеполитической линии Польского государства от позиций Великобритании и Франции стала итогом нерешенности вопроса с принадлежностью территории Верхней Силезии и проблематичностью польско-литовских отношений. Эти факторы заставляли руководителя Министерства иностранных дел учитывать позицию отмеченных европейских стран, но одновременно стремиться к ликвидации любой возможности иноземного вмешательства в переговорный процесс. Я. Сапего неоднократно обращался к польскому представителю в Лиге наций И. Падеревскому с просьбой содействовать невмешательству Лиги наций и стран Антанты в ход советско-польских переговоров в Риге [304].
Основное содержание мирных переговоров ноября 1920 г. – марта 1921 г. составляли усилия обеих сторон по практической реализации условий Прелиминарного мирного договора и дальнейшей корректировки или конкретизации некоторых наиболее неразработанных, спорных вопросов (финансово-экономических, юридическо-правовых, обмена заложниками и военнопленными). На продолжении конца октября – ноября 1920 г. непосредственное внимание обеих сторон была обращена на осуществление основных статей «Договора о перемирии».
«Договор о перемирии» – актовый исторический источник, который состоит из двенадцати статей, определял условия эвакуации военных частей, условия остановки военных действий с 18 октября 1920 г.; предусматривал создание Смешанной военной согласительной комиссии (Mieszana Wojskowa Komisja Rozjemcza) и нейтральной зоны; условия отказа от выполнения «Договора о перемирии» [79, с. 253–256].
Подготовка текста «Договора о перемирии» была начата при непосредственном участии военных специалистов польской (М. Кулинский, И. Матушевский) и российско-украинской (А. А. Поливанов, В. А. Семёнов) сторон. Однако в связи со смертью 25 сентября 1920 г. главного военного эксперта российско-украинской делегации, бывшего генерала от инфантерии, военного министра А. А. Поливанова, по решению советского руководства был приглашен С. М. Киров, прибывший в Ригу 5 октября 1920 г. [230, л. 1–2], что значительно ускорило подготовку текста документа. Основные спорные моменты возникли при определении срока приостановки военных действий: рассматривались варианты от 72 до 144 часов после подписания Прелиминарного мира, и размеров нейтральной зоны от 15 до 30 километров от линии разграничения. Представители польской делегации выступили за определение более продолжительного срока до окончательной остановки военных действий, за постепенную эвакуацию военных единиц.
С целью контроля за исполнением «Договора о перемирии», а также для решения недоразумений, которые могли возникнуть между сторонами, предусматривалось создание Смешанной военной согласительной комиссии; ее состав, местонахождение, компетенция и исполнительные органы определялись высшим командованием обеих сторон по взаимной согласованности. Польско-российско-украинская военная согласительная комиссия (ПРУВСК), созданная в соответствии с восьмой статьей «Договора о перемирии», находилась в непосредственном подчинении главного командования обеих сторон, которое одновременно определяло функции и полномочия комиссии. Фактически ПРУВСК стала связным элементом между главным командованием и председателями польской и россииско-украинскои мирной делегаций по вопросам осуществления основных пунктов «Договора» и существования нейтральной зоны.
Среди функций ПРУВСК необходимо выделить: контрольную (надсмотр над выполнением основных пунктов «Договора о перемирии» и принятие соответствующих мер по наказанию и пресечению нарушений), информационную (донесение информации о положении нейтральной зоны, общей жизнедеятельности комиссии), организационно-распорядительную (разработка, принятие нормативных документов по уточнению основных пунктов «Договора» и нормализации деятельности нейтральной зоны).
В полномочия комиссии входили: 1) право использования военных единиц (при согласии и непосредственном участии главного командования соответствующей стороны) для ведения борьбы с бандитизмом и дезертирством; 2) право внесения предложений по редактированию общего содержания «Договора о перемирии»; 3) право разработки и принятия организационно-распорядительной документации (постановлений, инструкций) с целью уточнения пунктов «Договора».
Польско-российско-украинская военная согласительная комиссия была создана в Барановичах 25 октября 1920 г., состояла из польской части под руководством первоначально Ю. Рыбака, а с ноября 1920 г. по июль 1923 г. – Я. Гемпеля, и российско-украинской части под руководством первоначально К. И. Шутко, а с середины ноября 1920 г. – И. Г. Иорданского [11]. Местонахождение ПРУВСК в начале ноября 1920 г. было перенесено в Минск; однако председатель российско-украинской части для предотвращения осуществления польскими представителями агитационной и иной деятельности, которая бы выходила за границы их полномочий, в том числе проведения разведывательных мероприятий, требовал изменения места работы комиссии на Новозыбков или Речицу, которые находились на значительном расстоянии от линии разграничения [11, л. 15; 336, л. 57]. Обеспокоенность И. Г. Иорданского объяснялась значительным количеством представителей II отдела Генерального штаба ВП, структуры, ответственной за проведение разведки и контрразведки в составе польской делегации, многочисленными встречами с представителями польской общественности Минска. Из донесения С. Воевудского председателю польской мирной делегации в Риге от 6 ноября 1920 г., стал известен факт многочисленных встреч представителей польской делегации с белорусскими политическими кругами и, таким образом, сбора необходимой информации о функционировании белорусской советской государственности и общем положении белорусского вопроса. В отмеченном донесении указывалось на чрезвычайную актуальность белорусской проблематики, выказывался совет обратить пристальное внимание на этот вопрос, в том числе и в связи со «странным поведением белорусского советского правительства», которое «до этого времени никаким образом себя не проявило, как бы боясь заявить о своём существовании» [23, л. 11].
