Несмотря на донесения председателя российско-украинской делегации ПРУВСК, на территории нейтральной зоны советским руководством проводилась широкая агитационная работа путём распространения различных брошюр, листовок [199, л. 24], что приводило к направлению протестов от польских представителей в Польско-российско-украинскую военную согласительную комиссию. Проведение широкой «культурно-просветительной» работы поручалось Народному комиссариату просвещения путём направления специально подготовленных инструкторов» [199, л. 25]. Польская сторона, в свою очередь, проводила агитационную работу среди бойцов Красной Армии путем распространения специальной литературы, листовок, брошюр, из содержания которых становилось очевидным, что борьба, которую ведет Советская Россия, имеет захватнический характер, содержался призыв к переходу к мирной работе и остановке военных действий [19].
Установление нейтральной зоны столкнулось с проблемой эвакуации военных частей, необходимостью ведения войсками Красной Армии вооруженной борьбы с частями С. Н. Булак-Балаховича и С. В. Петлюры. Сложность ситуации выливалась в продолжительный процесс обмена нотами между сторонами, инициатива которых исходила из советской стороны. Основной целью направления нот протеста Советской России к Польше по версии А. А. Иоффе в телеграмме к Г. В. Чичерину, «создать видимость угрозы войны для Польши, таким образом, изменить общий настрой польского общества, предупредить вероятность повышения популярности основных постулатов политики буферизма» [225, с. 125–126]. Руководитель российско-украинской мирной делегации неоднократно обращал внимание (в письмах к Г. В. Чичерину и в дальнейшей работе [98]) на рост “буфералистких” тенденций в польском обществе, что, по его мнению, замедляло работу мирной конференции и отображалось на работе ПРУВСК. По мнению А. А. Иоффе, повышение популярности постулатов «буферализма» (читай, федералистической концепции решения «восточного вопроса») было связано с «нерешенностью вопроса с П. Н. Врангелем», «после ликвидации которого Польша вынуждена была «одуматься» и склонится к реальной политике» [237, л. 23].
Проблема эвакуации польских военных частей с территории нейтральной зоны за период с середины октября 1920 г. до марта 1921 г. поднималась в 9-ти дипломатических нотах (от имени народного комиссара иностранных дел РСФСР, председателя российско-украинской делегации на мирных переговорах с Польшей), на которые были получены соответственно 6 ответных посланий [79]. Основным объяснением польской стороны нарушений условий эвакуации военных частей стала проблема возникновения в отдельных районах эпидемических заболеваний, которые могли быть распространены польскими солдатами. Возникла спорная ситуация в случае дела сахарных заводов на Волыни (территория УССР): в соответствии с протоколом от 14 ноября 1920 г. предусматривалось «оставить необходимую военную охрану к моменту её замены соответствующей охраной российско-украинских войск» [23, л. 16].
Проблема эвакуации поднималась 13 и 14 ноября 1920 г. во время совещаний председателей польской и российско-украинской мирных делегаций [12, с. 469–475], на которых сторонами еще раз подтверждались условия и сроки вывода польских военных единиц, «незамедлительно и в соответствии со статьей шестой «Договора о перемирии», это значит не позже 19 ноября 1920 г. в 24 часа по среднеевропейскому времени [23, л. 10], на тех территориях, «где это не выполнено». К сожалению, даже после этих уточнений условий эвакуации, возникли сложности, особенно на южном участке линии разграничения (Копаткевичи – р. Птичь – р. Припять) [11, л. 54], что вызывало сомнения у представителей советской стороны в миролюбивом характере поведения Польши и стремлении осуществить реализацию «политики буферизма» [238, л. 17]. Однако уже к 24 ноября 1920 г. польские войска окончательно завершили эвакуацию на участке на юг от Несвижа, и через два дня эту территорию заняли советские военные формирования [392, s. 200].
Неторопливость польской стороны во время эвакуации войск из территории нейтральной зоны объяснялось не только эпидемическими заболеваниями и вопросом сахарных заводов. Польское руководство, в соответствии с инструкцией Министерства иностранных дел Польши своим дипломатическим представителям от 16 октября 1920 г., исходя из факта недолговечности заключенного Прелиминарного мирного договора, по причине неопределенности итогов в борьбе Советской России и П. Н. Врангеля, рассматривала два возможных варианта развития событий. Первый возможный вариант развития событий: в случае победы войск Красной Армии над Вооруженными силами Юга России могла возникнуть угроза нападения на Польшу с советской стороны. В этом случае признавалось необходимым оказать поддержку всем враждебным Советской России элементам («как русским, так и украинским, белорусским, кавказским») как будущим союзным формированиям [42, с. 205–206]. Во втором варианте, при победе войск П. Н. Врангеля и других антибольшевистских сил над Красной Армией становилась актуальной проблема «польско-русского» территориального разграничения. Не было уверенности в признании пограничной линии Прелиминарного мирного договора «белыми» российскими силами. Польская сторона при таком варианте выступала в качестве сепаратной силы, которая заключала перемирие с Советской Россией по причине экономической истощенности государства и отсутствия внешней поддержки со стороны стран Антанты [81, с. 426–427].
Согласно планам Военного совета Антанты об организации совместных действий польской армии с П. Н. Врангелем, предусматривалось создание оборонительного барьера на восточной границе Польши, необходимого для оттягивания на Западный фронт значительной части сил Советской России [36, с. 357]. Антибольшевистское сопротивление должно было осуществляться только силами русских формирований, избегая вероятности польского вмешательства. Признавалось право на создание самостоятельных государственных образований на Украине, Беларуси, которые будут находиться в федеративной связи с будущим российским государством [42, с. 134–135].
В ноябре-декабре 1920 г. проходил ряд встреч членов дипломатического представительства БНР на Парижской мирной конференции Е. П. Урбановича и П. А. Вента с польским полномочным представителем во Франции М. Замойским. Основной проблематикой встреч стали вопросы, связанные с признание де-факто БНР странами Антанты, а также польско-белорусских отношений, взаимоотношений представительства БНР с французскими правительственными кругами. Благодаря установлению благоприятных отношений между дипломатическим представительством БНР и отдельными представителями Министерства иностранных дел Франции (Quai d’Orsay), удалось узнать о намерениях Лиги наций осуществить идею проведения ряда плебисцитов на землях, находящихся на восток от линии 8 декабря 1919 г. Среди политических требований белорусских представителей были отмечены не только признание де-факто БНР, но и создание возможности созвать Белорусское учредительное собрание, которое решало судьбу белорусских земель, освобождение территории Беларуси от «чужих» войск. Единственной проблемой белорусского национального движения, как было отмечено и польским послом, и белорусскими представителями, являлась разобщенность белорусских сил по различным политическим центрам (Рига, Париж, Ковно, Варшава).
Статья вторая Прелиминарного мирного договора запрещала “создавать и поддерживать организации, ставящих себе целью вооруженную борьбу с другой договаривающейся стороной, имеющих целью ниспровержение государственного и общественного строя другой стороны, покушающихся на территориальную целостность её, равно как и организаций, присваивающих себе роль правительства другой стороны» [79, с. 244–247]. А такие вооруженные силы и организации имелись. В Беларуси создавались подразделения польской Красной Армии. Но их быстро вывели на Урал, а после ратификации договора совсем расформировали. Польское бюро ЦК РКП(б) было ликвидировано в ноябре 1921 г., а польские курсы красных командиров, созданные в сентябре 1920 г. в Бобруйске, в ноябре были переведены в Москву [119, с. 93–98]. Сложнее обстояло дело с польской стороны. Еще в августе 1920 г. руководитель
