Как ни болезненно было наблюдать за рождением и укреплением новой дружбы, которая, вероятно, перерастет в нечто большее, решиться на уход она тоже не могла. Конечно, Маркус чересчур хорош для нее, серой мышки, но это не значит, что ей приятно наблюдать, как он обхаживает более привлекательную особь.
– Пора бы тебе начать есть, а то, глядишь, ты и в следующем веке не закончишь обед, – поддразнил ее Маркус.
Вероника пожала плечами:
– Нет аппетита.
Сэнди укоризненно покачала головой:
– Ты должна заставить себя поесть хотя бы для того, чтобы к концу рабочего дня голова не болела. И уж совсем не стоит пить этот чай с пропастью теина, не сбалансировав его чем-то питательным.
Маркус засмеялся.
– Только не говорите мне, что вы одна из этих. Улыбка Сэнди была определенно приглашением кфлирту.
– Кто такие «эти»?
– Фанатики здоровой пищи.
Смех Сэнди был нежен и соблазнителен.
– А как же иначе. Вы ведь не думаете, что мне удается так хорошо выглядеть, не прилагая к этому усилий? – спросила она с простодушной уверенностью.
Маркус окинул Сэнди одобрительным взглядом, и Вероника невольно попыталась увидеть ее его глазами и сравнить с тем, что он созерцал, глядя на нее, Веронику.
При своем росте в пять футов восемь дюймов Сэнди доходила ему до узла галстука, тогда как Вероника была ему по грудь, не больше, и в сравнении с ним казалась крошечной. Сэнди и одевалась так, чтобы привлекать взгляды мужчин – все эти короткие юбки и яркие облегающие блузки, выгодно подчеркивающие золотистый цвет волос и светлую кожу. Что до Вероники, то ее черная юбка закрывала колени. И простого покроя шелковая блузка была цвета неба над Сиэтлом – уныло-серая.
Вероника чувствовала себя как куропатка рядом с павлином. Между тем Маркус подмигнул Сэнди:
– Готов поспорить, вам есть что сказать по поводу соевых ростков и овсянки.
Сэнди засмеялась. Слова Маркуса она восприняла как комплимент.
– Именно об этом я постоянно говорю Веронике, но она даже низкокалорийной салатной заправке предпочитает майонез.
Маркус перевел взгляд на Веронику, которая натянулась как струна в ожидании его критики в свой адрес. Она знала, что Сэнди не желала ей зла и не хотела обидеть. Пристрастие Сэнди к здоровому питанию было постоянным поводом для шуток, когда подруги общались, но Маркус об этом понятия не имел. В любом случае он едва ли воздержится от саркастического замечания, которое, по убеждению Вероники, вот-вот должно последовать.
– На мой вкус, Ронни прекрасно выглядит, так что майонез, похоже, ей не во вред.
Сэнди вздохнула:
– Может, ты и права, моя удачливая подруга. Вероника ничего не сказала. Ее голосовые связкисловно заморозились от неожиданного комплимента Маркуса. Нужных слов для ответной реплики, как всегда, не нашлось.
Но на этом испытания не закончились. Оторопев, Вероника смотрела, как Маркус, забрав у нее вилку и не встретив сопротивления, подцепил немного салата и велел:
– Открой рот.
Она рефлекторно открыла рот и тут же залилась краской, осознав, что только что позволила ему сделать. Сэнди решит, что отношения между ней и Маркусом куда ближе, чем это было на самом деле.
Маркус улыбнулся.
Предатель. Он точно знал, что делает, и наслаждался ее неловкостью.
Вероника вырвала вилку у него из рук и сосредоточенно принялась доедать салат, пока Сэнди и Маркус оживленно обсуждали соревнования по парусному спорту, которые планировались на следующие выходные.
– У меня перерыв до часу, так что мне пора. Было очень приятно познакомиться с вами, Маркус, – сказала Сэнди, протянув ему руку, и Маркус поднялся следом за ней.
Он пожал Сэнди руку и попрощался, после чего вновь сел.
Вероника выразительно посмотрела на часы.
– У меня тоже много работы. Заскочи ко мне, когда освободишься, и я покажу тебе твой офис.
– Ладно, моя сладкая.
– Пожалуйста, не называй меня так. Я не твоя девушка, и мне не хочется, чтобы наши сотрудники составили о наших отношениях неверное представление. – Она говорила, словно классная дама из пуританских пятидесятых прошлого века.
Почему ей не удается быть такой же чарующе непосредственной, как Сэнди?
Маркус склонил голову набок и пристально на нее посмотрел:
– В чем конкретно будет состоять это неверное представление, Ронни? В том, что некогда мы что-то значили друг для друга? Что мы знали друг друга до встречи в «Клайн технолоджи»?
– Между нами больше нет никаких отношений. – Она поняла, что зря это сказала, только после того, как слова были произнесены вслух.
Они прозвучали как вызов, а Маркус по своей сути был игроком и не мог проигнорировать. Он хищно улыбнулся.
– Давай поужинаем сегодня вечером.
Ну вот и настал момент истины. Хватит ли у нее мужества вести себя хотя бы достойно?
Выбора у нее не было. Если в «Клайн технолоджи» действительно работал корпоративный шпион, то ради спасения собственной шкуры она должна разоружить Маркуса, угрожавшего поведать Клайну о ее прошлом. Она открыла было рот, чтобы сказать «да», но Маркус опередил ее, напомнив:
– За тобой должок.
– Я ничего тебе не должна, – выпалила она, опять не подумав.
Он прищурился, и его глаза из голубых сделались аквамариновыми.
– Я был твоим любовником, и ты меня предала.
В голове у нее не вполне укладывалось то, что ее уход он воспринял как личное оскорбление. Ноша вины была и так достаточно тяжела, чтобы добавлять к ней еще и это.
– Я предала Алекса и «Си-ай-эс», но не тебя, Маркус. Сделка с Харрисоном была его детищем.
– Ты меня бросила. Даже «до свидания» не сказала. Она смотрела на него во все глаза, и мозг отказывался воспринимать смысл сказанного.
– Наши отношения не были настолько серьезными, чтобы говорить о разрыве. Забыл? Никаких уз. Никаких обещаний.
Ему-то следовало помнить правила. Ведь это он их устанавливал.
Он склонился над столом. Его лицо оказалось в двух дюймах от нее. Она видела собственное отражение в его черных зрачках. Взгляд ее остановился на его губах, твердых, мужских. Какой у них вкус? Такой же опьяняющий, как раньше? Станут ли они нежнее от страсти, если она уступит безумному желанию податься ему навстречу, так, чтобы губы их встретились?
– Мы спали вместе почти каждую ночь. Это чертовски серьезно, детка.
Она затрясла головой в знак протеста, пытаясь стряхнуть чувственное наваждение, охватившее ее при этих словах, и от его близости.
