– Ты не обманываешь? Он протянул руку:
– Иди ко мне.
Она подошла, и он усадил ее к себе на колени, сжав ее талию с несколько большим усилием, чем для этого требовалось. Но она не думала возражать.
Ее тело само открывалось ему навстречу. Он не помнил женщины, которая бы откликалась на его призыв с такой непосредственной страстностью. Эллисон умела быть щедрой и отдавала себя без остатка.
Он запрокинул ее голову и стал целовать, рука его по-хозяйски легла ей на грудь. Он и не думал скрыватьсобственническое к ней отношение, когда они бывали только вдвоем.
Она начала расстегивать пуговицы его рубашки, и они целовались, ласкали и дразнили друг друга под пение Джорджа Страйта.
Когда одежды были сброшены на пол и губы ее и руки довели его почти до неистовства, когда терпеть более нет сил, он понес ее в спальню.
Джордж положил ее на кровать и достал презерватив из тумбочки возле кровати.
– С тобой, Эллисон, я чувствую себя как подросток. Мне даже не хочется терять время на предохранение.
Она дерзко раскинула ноги.
– И я тоже не хочу ждать.
Руки его дрожали, пока он натягивал презерватив, и когда он вошел в нее, поразительное чувство второго рождения овладело им вновь. В том, что он испытывал, было нечто мистическое.
Потом они лежали под одеялом, крепко прижавшись друг к другу, и по ее мерному дыханию он понял, что она уснула, хотя было еще сравнительно рано. И в том, что эта спящая женщина лежала с ним в постели, не было ничего противоестественного. Надо как-то урегулировать их отношения. Клайн решил, что займется этим сразу после того, как Данверс найдет шпиона.
А пока вот такие ночи служили ему напоминанием о том, что «Клайн технолоджи» не единственное, ради чего стоит жить.
– Я провожу тебя до дома, а потом мы покатаемся и поговорим в машине.
Вероника кивнула в ответ:
– Хорошо. – Его предложение было разумным. Им надо обсудить свои дела там, где никто не станет мешать.
Полчаса спустя, уютно устроившись в кожаном пассажирском кресле «ягуара» Маркуса, Вероника молча ждала, пока Маркус заговорит. Она думала, что он начнет требовать от нее объяснений по поводу того, что произошло полтора года назад, как только они останутся наедине. Но Маркус не торопился начинать допрос – казалось, он о чем-то глубоко задумался.
Вероника не спешила поднимать эту тему, поскольку не смогла бы объяснить Маркусу свое решение продать секреты фирмы Харрисону, не рассказав ему обо всех обстоятельствах, которые подвигли ее на этот поступок. Она не просто боролась за жизнь сестры, надо было принимать в расчет и собственную беременность.
Возможно, она могла бы начать исповедь издалека – как это все началось.
– Мой отец был строителем. Неплохой способ зарабатывать на жизнь. Но когда работаешь на себя, а не на хозяина, всегда рискуешь, а мой отец не слишком хорошо умел планировать будущее.
Маркус резко повернул голову и не меньше секунды напряженно смотрел на Веронику. Он рисковал попасть в аварию. Хорошо, что дорога была почти пустой.
– Что было дальше?
– Отец и мама трагически погибли – утонули, когда их катер перевернулся, в то лето, когда мне исполнилось двадцать. Я как раз начала работать в «Си-ай-эс» на полставки, а ты встречался с той блондинистой секс-бомбой, кажется, ее звали Синди.
Зачем она это сказала? Неужели ей и в самом деле хочется, чтобы он узнал о ее постоянных унижениях? О том, что она знала по имени каждую из его многочисленных подружек, с которыми он крутил романы все три с половиной года, что они работали вместе?
Маркус махнул рукой:
– Я и не помню, с кем тогда встречался. – Он крепче схватился за руль. – И вроде ты не говорила мне о смерти родителей.
Вероника посмотрела в окно. Фонари отражались в воде пролива – они ехали по мосту, возвращаясь в западную часть города.
– Я и не говорила. Только сказала Алексу, что у меня в семье произошло несчастье, и попросила дать мне отгулы, чтобы подготовить похороны. Я была тогда сама не своя – не могла выйти из шока. Мне было всего лишь двадцать, и внезапно на меня свалилось все сразу. Я должна была утрясти дела с закрытием бизнеса отца, разобраться со всей этой бумажной волокитой. В тот моментя не вполне осознавала, что стала главой семьи – Дженни перешла на мое полное попечение. Но я должна была вести обыденную жизнь – ходить на работу, в университет, иначе я просто сломалась бы от горя. Отчаиваться и горевать я себе не позволяла – загоняла эмоции вглубь.
Маркус свернул с моста и поехал по Харбор-авеню. Дорога петляла, повторяя очертания скальной гряды, и вела на смотровую площадку, на которой Маркус остановился.
– Не хочешь выйти подышать?
Вместо ответа Вероника открыла дверь и шагнула на тротуар. Она прошлась по площадке, любуясь раскинувшимся внизу, мерцающим огнями ночным Сиэтлом. Ей начинал нравиться этот город-космополит на воде. Она чувствовала себя в безопасности в этом плавильном котле различных культур, в мегаполисе, вмещавшем в себя великое множество самых разных людей.
Обхватив себя руками за плечи, Вероника подставила ветру лицо. Запах океана, его свежесть помогали прочистить мозги.
Маркус подошел и встал рядом. Поверх гавайской рубашки он накинул поношенный кожаный пиджак. Коричневая замша казалась соблазнительно мягкой в вечернем свете, рука так и тянулась к ней прикоснуться.
– Ты говорила, что твой отец не слишком хорошо умел планировать будущее.
– Да, не слишком, – сказала она, стараясь не думать о том, как было бы приятно к нему прикоснуться. – Жизнь его не была застрахована, и, сколько я себя помню, ни у кого из нас никогда не было медицинской страховки. Однако бизнес отца давал нам приличную сумму. Во всяком случае, этих денег хватило бы на то, чтобы я смогла закончить учебу и прокормить Дженни до той поры, пока не найду себе хорошо оплачиваемую работу – после получения диплома.
Он положил ладонь на ее предплечье, и даже сквозь трикотажное полотно она почувствовала жар его пальцев.
– Но все сложилось не так, – тихо подсказал он.
– Не так.
– Дженни заболела.
– Да. Год я продержалась – чертовски трудный год. Но я думала, что справлюсь и дальше. Алекс предложил мне работать полный день, и я пошла на это, скорректировав расписание занятий так, чтобы можно было совмещать учебу с полной занятостью. Дженни училась и занималась спортом, так что моего присутствия дома и не требовалось. Иногда лекции в университете совпадали с занятиями Дженни в спортивной секции, но это не всегда получалось.
Маркус покачал головой:
– Ты пыталась прыгнуть выше головы, черт возьми. Нельзя сказать, чтобы ее усилия принесли добрыеплоды. Ни Веронике, ни Дженни этот героизм пользы не принес.
