– Я ужасно выгляжу. – Она нахмурилась, будто сомневалась, в своем ли он уме.
– Для меня ты всегда изумительная. Каждый раз, когда я на тебя смотрю, возникает ощущение, будто мне дозволено созерцать Мону Лизу без свидетелей.
Она недоверчиво усмехнулась:
– Но только не в офисе. Там ты смотришь на меня как на мебель.
– Если бы я смотрел на тебя по-другому, то не смог бы удержаться и занимался бы с тобой любовью на каждом из предметов интерьера, включая мебель и пол в пределах досягаемости.
– Секс, – безнадежно вздохнув, заключила она и отвернулась.
Он протянул к ней руки, чтобы не дать ей ускользнуть, и покачал головой:
– Никогда это не было просто сексом. Ты неотъемлемая часть моей жизни, Эллисон.
– Я очень работоспособная секретарша, которой довелось быть неплохой компаньонкой и в постели тоже. Но это не делает меня незаменимой, а лишь весьма удобной.
Ему не понравились эти нотки самоуничижения в ее голосе, и эта боль тоже. И в том, и в другом была его вина. Он только не знал, что сказать. Особенно когда она смотрела на него так, словно скорее бы съела таракана, чем позволила ему к ней прикоснуться.
Но в одном он был уверен. Она продолжала хотеть его как женщина. Иначе она не стала бы отвечать на его поцелуй там, в офисе, особенно после того, как подала заявление об уходе. И это давало ему стратегический перевес.
Он готов был воспользоваться любой возможностью, лишь бы удержать ее возле себя. Он мог бы сделать так, чтобы она забеременела. Его конкуренты не дали бы ему прозвище Безжалостный за то, что у него покладистый нрав и он готов отпустить на все четыре стороны того, кого хотел.
Он тесно прижал ее к себе и одарил обжигающим поцелуем, и хотя тело ее оставалось напряженным, она с ним не боролась. Он поцеловал ее со всей страстной настойчивостью, которой владел в совершенстве, и за этим поцелуем стоял весь набор усвоенных им знаний о том, как вызвать у женщины страстный отклик. И это сработало. Она расслабилась наконец, и губы ее стали мягкими и нежными.
– Нам надо поговорить.
Она наклонила голову. Смотреть ему в глаза она не хотела.
– Ладно.
– Брось стыдиться того невероятного, что происходит между нами.
Она покачала головой и повела его в жилую комнату, ту самую, что всегда дарила ему ощущение тепла и уюта.
Она направилась к креслу, но он опередил ее и затащил к себе на колени, не дав ускользнуть. Взял за руку и сжал ее пальцы. Он должен был чем-то занятьруки, не то раздел бы ее прямо сейчас, а потом бросился на нее и стал бы любить так, чтобы она закричала в беспамятстве.
Но к этой тактике прибегать было рано. Вначале надо поговорить.
– Посмотри на меня. Пожалуйста. – За сегодняшний день он произносил это слово чаще, чем за тридцать воскресений.
Она тревожно и с опаской вскинула голову. Он поднял руку и накрыл ладонью ее щеку.
– Ты для меня значишь куда больше, чем просто женское тело или ценный личный помощник.
В ее взгляде мелькнуло мучительное недоверие, и он возненавидел себя за то, что с ней сделал.
– Это так, – настойчиво сказал он. – Ты женщина, заставившая меня поверить, что есть что-то более ценное, чем мой бизнес. То, ради чего стоит жить.
– У тебя есть дети.
– Когда умерла Элли, я дистанцировался от всего на свете, включая детей. Я сказал себе, что они выросли и у них своя жизнь. Никто из них не жил поблизости, и если бы не ты, я окончательно разорвал бы с ними отношения. Ты помогла мне увидеть, что моим детям нелегко, они скорбят о смерти матери и надо им дать понять, как они важны для меня – гораздо больше, чем «Клайн технолоджи». Я люблю их, Эллисон, а ты уберегла меня от того, чтобы я нанес им еще большую травму, чем смерть матери. Ты мне необходима – это абсолютно очевидно.
– Ты меня не любишь.
– Да, я не хотел этого, но я тебя люблю.
Она смотрела на него во все глаза. Почему его признание так удивило ее? После всего, что между ними было, она и сама могла бы догадаться. В этом есть и его вина. Он хорошо потрудился, убеждая себя, а заодно и ее, в том, что их отношения занимают в его жизни довольно скромное место. Но ведь только ради них и стоило жить.
– Что? – растерянно переспросила она.
– Когда Элли умерла, мне было невыносимо больно, – признался он. Джордж Клайн не любил говорить о своих чувствах и мог лишь надеяться, что она не потребует от него исповеди каждую вторую субботу месяца. – Я пообещал себе, что больше не допущу такой муки. А для этого все личное надо искоренить. Единственное, что не потеряло для меня смысла, – это мое дело, моя компания. Я начал отталкивать от себя детей. Но тут появилась ты и стала напоминать мне о важных датах…
– Я хорошая секретарша.
– Ты гораздо больше, чем секретарша. Ты женщина, которая понимает, как важно ощущать себя частью семьи. И я, и мои дети тебе обязаны тем, что мы все еще можем называть себя одной семьей.
– Ты бы и сам к этому пришел.
– Не уверен. Когда что-нибудь засядет у меня в голове, я становлюсь чертовски упрямым.
Эллисон опустила глаза. Она сидела у Джорджа на коленях, хотя даже не собиралась впускать его в свою квартиру, а потому не могла не признать в нем человека настойчивого.
– Про это твое качество я и так уже знаю.
– Тогда ты должна понимать и то, что я тебя не отпущу.
– Ты не можешь меня удержать, если я не захочу.
– Мне остается лишь молиться. Хочется верить, что я не все успел разрушить, что было между нами.
– Между нами – это между кем? Твои дети несколько раз приезжали к тебе, с тех пор как я пришла работать в компанию, и раза три или четыре – уже когда мы стали любовниками, ноты никогда не высказывал желания им меня представить.
– Я был эгоистом. Я хотел, чтобы ты принадлежала только мне. Но я тогда не понимал, как тебя этим обижал…
– Ты хотел держать меня в рамках, – сказала она чуть хрипло, и глаза ее влажно заблестели. – К той, самой главной, части твоей жизни я не имела отношения.
– Черт возьми! Ты и есть часть моей жизни. Ты и дети. Она покачала головой, и слезы потекли из глаз.
– Пожалуйста, не плачь, дорогая.
– Не могу удержаться. Теперь можно говорить что угодно, но прошлого не изменить.
Сейчас делу могла помочь только абсолютная честность.
– Ладно. Ты права. Я действительно пытался удержать тебя в заданных рамках, оставить в неприкосновенности сердце, но у меня ничего не вышло. Я люблю тебя, Эллисон, и если ты меня бросишь, то причинишь мне еще больше страданий, чем смерть Элли.
– Я не верю тебе.
