– Рори плохо выполнил свои обязанности.
– Он не нянька, – заметила я.
– Вы очень стараетесь его защитить, – сказал Фицрой. – Интересно, как на это отреагирует Бертрам, если узнает?
– Что? – Я гневно посмотрела на Фицроя.
– Он знает, что вы когда-то были помолвлены с Рори?
– Это едва ли является тайной, – заметила я. – Он не очень рад этому, но это было давно.
– А он понимает, во что вы двое в свое время ввязались и что творили? – спросил Фицрой.
Я встала.
– Прекратите. Если я еще когда-нибудь стану вам помогать, то буду делать это ради своей страны, а не потому, что вы думаете, будто сможете меня шантажировать и таким образом обеспечить мою помощь. Такое подлое запугивание со мной не пройдет. Так может действовать только негодяй.
Фицрой хохотнул.
– Вот это и есть Эфимия, – хмыкнул он. – Спасибо. Мне нравится, когда меня называют негодяем. Как вы думаете, мне стоит отрастить усы подлиннее и смазывать их воском, чтобы получше соответствовать вашему определению?
– Сейчас вы просто пытаетесь сделать все для того, чтобы я не возвращалась назад во дворец, – поняла я.
Фицрой кивнул:
– Наверное, я также проверял, можно ли вас шантажировать и как вы вообще к этому относитесь. Как я уже говорил вам раньше, я совсем не джентльмен.
– Нет, совсем нет, – сказала я с чувством.
– Предполагаю, что там уже все закончилось. Мне очень жаль это говорить, Эфимия, но я поставил на Эми, а не на Рори. Не удивлюсь, если прямо сейчас его везут в машине полиции в тюрьму.
– Не нужно говорить об этом с таким довольным видом.
– Я не доволен. Я мог бы его использовать, – заявил Фицрой. – Вы обратили внимание, что когда Рори обращался к Эми, то назвал и имя, и фамилию? Если бы толпа не сочувствовала ей, то вполне могли бы прозвучать какие-то антигерманские высказывания, люди бы начали говорить о своей нелюбви к немцам, что особенно сегодня шло бы вразрез с моими целями. Необходимость вытаскивать Рори из тюремной камеры во много раз предпочтительнее дискомфорта немецкой делегации. Кстати, если уж говорить о ней, то я выяснил, что вы очень помогли убедить Клауса в истинности видений мадам Арканы.
– На самом деле я очень старалась показать, что в них не верю, – сказала я и воспользовалась возможностью снова усесться на скамейку, поскольку, как мне показалось, Фицрой был настроен поболтать, что для него нетипично.
– Вот именно. – Фицрой склонился ко мне над спинкой скамьи так, словно мы были ближайшими друзьями. – И таким образом вы убедили его гораздо больше, чем если бы заявили, что верите во все это. Вы очень хорошо оценили ситуацию, Эфимия. Я знал, что могу на вас рассчитывать.
– Но я не могу сказать то же самое про мадам Аркану. Возможно, у нее были только благие намерения, когда она вводила в действие моего отца. Но это непреднамеренно убедило Риченду, что ее брат, который и организовал наш приезд сюда, собрался начать жизнь с чистого листа.
– Что? Неужели она такая дура? – спросил Фицрой. – Что сказала Аркана? Я ей ничего не говорил насчет сообщения вам. Вы не думаете, что я становлюсь сентиментальным?
Я нахмурилась.
– Нет, не думаю. Не могли вы такое предложить. Не похоже на вас. Может, она просто хотела пожелать мне добра. Она не в первый раз изображала моего отца.
На лице Фицроя отразилось удивление.
– Мне придется с ней поговорить. Мне не нравится, когда мои оперативники становятся… – он запнулся.
– Друзьями? – подсказала я.
– Тесно связанными, – сказал Фицрой. – Хотя я уже давно смирился с тем, что вы с Рори и Бертрамом идете одним пакетом.
Я густо покраснела. Фицрой смотрел на проплывающие над головой облака.
– Хотя я всегда знал, что вы в конце концов выберете Бертрама. У Рори еще больше недостатков, чем у меня.
Я не успела ничего ответить на это невероятное заявление.
– А вот и он собственной персоной, – объявил Фицрой.
Я увидела, что он смотрит в направлении дворца. По склону спускалась фигура в темной одежде. Меня удивила ее скорость. Вероятно, зрение у Фицроя было гораздо лучше, чем у меня, потому что я только через несколько секунд поняла, что это Бертрам. Я расслабилась при виде его. До этой минуты я даже не понимала, как сильно у меня напряжены плечи. Общение с Фицроем наедине всегда отнимает много сил.
– Боже, этот склон очень обманчивый, – заявил Бертрам, добравшись до нас. – Я и не подозревал, что он такой крутой, пока не начал с него спускаться. Неудивительно, что никто не ходит по этой тропе. Представляю, как пожилые дамы могли бы наступить на своих маленьких собачек и полететь головой вниз, демонстрируя нижние юбки. Такие катящиеся шары из юбок и лапок.
Я захихикала, представив эту картину. Фицрой только вопросительно приподнял бровь. Он снова стал загадочным и сардоническим, и это была его любимая манера поведения.
– Что произошло? – спросила я у Бертрама. – И откуда ты узнал, где нас искать?
Бертрам немного запыхался.
– Прости, но я буду отвечать в обратном порядке, дорогая, – сказал он. – Фицрой договорился об этой встрече со мной сегодня днем, пока ты была в шатре мадам Арканы. Как там все прошло?
– Я тебе потом расскажу. Расскажи мне про Рори и Эми.
– Рори, Эми и Риченду, – поправил меня Бертрам с видом человека, который собирается начать долгий рассказ. – Ты знаешь, что она использует лишение пирожных в виде наказания? И похоже, это очень эффективно. В любом случае Эми сидела на этом дереве…
– Покороче, пожалуйста, – попросил Фицрой. – Кое-кто из присутствующих получает жалованье из королевской казны.
– С деревом все в порядке, все остальные вышли из дела немного потрепанными.
– А теперь немного поподробнее, – сказал Фицрой несколько напряженным голосом.
– Началась потасовка. Маклеоду подбили глаз, выгнали вон из дворца и запретили его посещать до конца жизни. У одного из сотрудников разбит нос. Второй ушел, прихрамывая и держась за… э-э-э… интимные места. Риченда отправила Эми назад в гостиницу в кэбе вместе с Маклеодом. Полиции удалось всех успокоить и взять ситуацию под контроль. Двое волонтеров из Красного Креста помогали успокоить нервы нескольким дамам. В кафе бесплатно наливали чай. Я думаю, что большинство женщин сами успокоили своих мужей. Конечно, сейчас там об этом только и говорят: маленькая немецкая девочка создала столько проблем всем. Риченда ходит по дворцу и объясняет людям, что в Эми не больше немецкой крови, чем в ней самой, несмотря на фамилию. Или, по крайней мере, Риченда пыталась это делать, пока я не принес ей огромный кусок торта и не обещал найти тебя, Эфимия.
Фицрой склонился вперед. Я уловила запах его одеколона – пряного и чисто мужского. И увидела, какое усталое у него лицо.
