– Я польщен, что вы мне доверяете, – хрипло произнес Рори и встал. – Я проберусь через этот кордон, даже если придется действовать кулаками.
К счастью, этого не потребовалось. Мы отправили Рори назад в гостиницу и представились судебно-медицинскому эксперту, некоему доктору П. К. Кембриджу. Его фамилия была написана аккуратными золотыми буквами на его медицинском саквояже, костюм оказался хорошего кроя и идеально отутюжен. У него была очень аккуратно подстриженная бородка, руки с такими поразительно длинными и изящными пальцами, что они притягивали внимание не меньше, чем его светло-серые глаза. Он грациозно двигался вокруг лежавшего на полу фон Риттера, но в то же время нельзя было не почувствовать в нем сдерживаемую энергию, намекавшую, что он в одно мгновение мог сорваться с места и унестись куда-то далеко. Мне редко доводилось видеть людей с таким количеством жизненной энергии, но этот человек почему-то выбрал для себя работу с мертвыми.
– Доктор Кембридж, мы находимся на службе Его Величества, и нас попросили заняться расследованием этого дела, – сказала я.
Он в это мгновение стоял на коленях рядом с мертвым фон Риттером, а услышав меня, поднял голову.
– У вас не начнется истерика из-за близости трупа, юная леди? Знаете ли, этот человек мертв. Такой мертвый, как тело, пролежавшее две недели в земле.
– Но его еще не начали есть червяки, – язвительно заметила я. – Предполагаю, вы не утверждаете, будто барон был ходячим мертвецом? Если не ошибаюсь, он умер не больше часа назад.
Доктор Кембридж рассмеялся:
– Они те, кем представляются, Джордж, – сказал он полицейскому, который стоял рядом с обеспокоенным видом. – Только их женщины могут быть такими бесчувственными.
Я услышала, как Бертрам встает позади меня, словно для того, чтобы меня защитить. Я легко наступила ему на ногу. Бедный Бертрам! Я так часто использую эту тактику, что, наверное, мне следует подумать о покупке для него каких-нибудь особо крепких ботинок в качестве свадебного подарка.
– Да, именно так нам сказали другие, – подтвердил доктор Кембридж, обращаясь ко мне. – Не больше часа. Я не знаю лучшего способа определения времени смерти, чем трупное окоченение. Он наиболее точен. Да и я тут в округе лучший специалист по вскрытиям.
– Что стало причиной смерти? – спросил Бертрам у меня из-за спины.
– Он умер, потому что сердце прекратило работать, – ответил врач.
– А из-за чего оно прекратило биться? – подала голос я.
Доктор встал. Он оказался выше Бертрама и меня, но из-за стройной фигуры не создавалось впечатления, что он нависает над нами. Он потер руки, словно избавляясь от запаха смерти.
– В этом-то весь вопрос, не правда ли? Или вас всех здесь не было бы, так?
– Доктор, не могли бы вы ответить на вопрос – насколько это возможно? – холодно спросила я и шагнула назад, чтобы смотреть ему в глаза. Бертрам нырнул в сторону и оказался справа от меня.
– Я предполагаю, что вас не интересует теория о метафизических аспектах перехода в мир иной? Когда пробивает час и человеку пора уходить?
– Едва ли, – сухо заметил Бертрам.
– Похоже, что у него случился сердечный приступ, – сказал эксперт. В этот момент, если бы он был пониже, то я бы, наверное, уже вполне серьезно подумывала, не заехать ли ему по физиономии.
– Нам это уже говорили, – сообщила я.
– Наверное, вам также говорили, что доктор Гарднер почувствовал запах миндаля и что это может означать. Гарднер кажется мне хорошим человеком. Я уверен, что если что-то и можно было сделать, он это сделал. Но старый немец рухнул как подкошенный.
– Попробуйте выстроить предположения, – попросила я.
Я вообще не понимала, почему все говорят про миндаль. Может, они имеют в виду аллергию? Но мне не хотелось демонстрировать свое невежество.
– О нет, так у нас ничего не получится. В его свидетельстве о смерти будет сказано, что он умер в результате сердечного приступа. А что именно его вызвало, я вам сказать не могу. На губах у него вроде бы образовалась пена. Да, это может быть результатом отравления, но он также мог относиться к людям, у которых усиленно работают слюнные железы. Знаете таких людей? Обычно в театре оказываешься на соседних местах с ними.
– Похоже, вы не относитесь к этому делу серьезно, – заметил Бертрам.
– Уверяю вас: я очень серьезно к нему отношусь, – заявил Кембридж. – Я проявляю большую осторожность, чтобы не сказать и не предложить ничего, что не может быть безоговорочно доказано в суде. Когда он будет лежать у меня на столе в прозекторской, возможно, я обнаружу что-то еще. Может, где-то окажется тромб. Но я не могу больше ничего сказать после одного только внешнего осмотра тела. Если позволите мне уйти, он у меня быстро окажется на столе, и я хорошенько в нем поковыряюсь.
– Пусть уходит, – сказал Бертрам мне.
Я кивнула и отступила назад. Полицейский, откликавшийся на имя Джордж, молодой блондин с очень бледным лицом, подошел ко мне. На нем была фуражка с толстой окантовкой и эполеты, по которым можно было определить звание, но я в этом совершенно не разбираюсь, поэтому они для меня ничего не значили.
– Кембридж – отличный специалист, – сказал Джордж. – Мы его всегда приглашаем на сложные случаи. В его отчетах всегда все точно указано. И он никогда не ошибается. Все подтверждается. – Полицейский слегка покраснел. – Поэтому мы стараемся не обращать внимания на его… э-э-э… причудливые манеры.
– У нас список людей, с которыми мы хотели бы поговорить, – сказал Бертрам.
– Я сам его составлял, – сообщил полицейский. – Вас ждут в специально огороженной части выставки. Я сделал все, что мог, чтобы там можно было спокойно беседовать.
– А вы записали показания простых людей, посетителей, которые находились достаточно близко, чтобы видеть эту группу до, во время и после инцидента? – уточнила я.
Полицейский кивнул.
– Все вас ждет, но должен сказать, что на первый взгляд эти показания не кажутся многообещающими, если говорить о дополнительной информации. На самом деле всем показалось, что этот человек умер естественной смертью. Просто не повезло.
– Но тогда почему людей не выпускают? – спросила я. – Может, будет проще всех отпустить?
– Согласен, мэм, – кивнул полицейский. – Но немецкие члены делегации считают, что это убийство, и не готовы позволить кому-либо уйти, пока мы не запишем все фамилии и адреса потенциальных свидетелей. Хотя я думаю, что даже и после того, как мы соберем все данные, они, вероятно, попросят всех остаться до тех пор, пока не будет закончено расследование.
– Если они ждут прибытия немецких полицейских, то это может занять несколько дней, – заметил Бертрам. – Чушь какая!
– Насколько я понимаю, они надеются, что вскоре появятся официальные лица из их консульства.
