– Поэтому я ставлю его на первое место, – объявила я.
– Первое место на виселице! Мы не можем позволить себе ошибиться, – сказал Бертрам.
– Надеюсь, Кембридж найдет доказательства смерти по естественным причинам.
– Если бы нашел, то, думаю, он бы уже связался с нами. Мы знаем, что у фон Риттера случился сердечный приступ. Мы не знаем, был ли он вызван химически, – заметил Бертрам.
– А когда-нибудь узнаем? – спросила я.
– Если не будет признания, то шансов практически нет, – ответил Бертрам.
Я принялась стучать кулаком по столу и стучала, пока рука не заболела.
– Да будь оно все проклято! Я хочу вернуться к Рори и Риченде.
– Мы можем сказать, что считаем случившееся сердечным приступом, – заметил Бертрам. – И это в любом случае может оказаться нашим выводом. Доказательств практически нет. Можем сберечь время и прямо сейчас на этом остановиться.
Я посмотрела на Бертрама. У него на лице появилось гораздо больше морщин, чем при нашем знакомстве. Он хмурился.
– Мы не можем, – сказала я и увидела, что он прекратил хмуриться.
– Я знаю, как это тяжело – не иметь возможности броситься к Риченде и находиться рядом с ней, – признался Бертрам. – Но не думаю, что ты сможешь жить дальше с чистой совестью, если не сделаешь все возможное для установления истины в этом деле.
Я улыбнулась.
– И ты не сможешь, – заметила я.
Он печально улыбнулся мне в ответ.
– Тогда давай надеяться, что нам удастся докопаться до правды и что ты права и это преступление связано с исчезновением близнецов.
Именно в эту минуту вернулся Майкл.
Прилично выглядел только его воротник – стоял как положено. Вся остальная одежда была измята и висела на нем. Под глазами образовались круги. На щеке расцветал большой синяк с пурпурным отливом.
– Что, черт побери, с вами произошло? – воскликнул Бертрам.
– Сложилась непростая ситуация, – лаконично ответил Майкл и рухнул на стул. – У вас есть подозреваемый?
– Какое отношение к делу может иметь миндаль? – спросил Бертрам.
– Запах миндаля является показателем использования быстродействующего яда, – ответил Майкл. – Я думал, что вы об этом знаете.
– А откуда нам об этом знать? – рявкнула я. – Как неоднократно подчеркивал Фицрой, мы гражданские активы, а не оперативные работники.
– К каким-нибудь выводам вы пришли?
– Мы исключили Габермана и Дрейпера. Очень маловероятно, что это сделал Байерсдорф, – отчиталась я. – Главным подозреваемым представляется Готтлиб, но мотива у нас нет. Мы надеемся, что вы можете его нам подсказать. Фицрой подозревал, что он иностранный шпион.
– Мы не можем этого подтвердить. Хотя должен сообщить вам, ходят упорные слухи о том, что Готтлиб – незаконнорожденный сын фон Риттера, – сказал Майкл.
– «Босенбис», – произнес Бертрам.
– Что вы хотите сказать? – повернулся к нему Майкл.
– Это клуб Портера. Он сказал, что водил туда фон Риттера.
– Это соответствует характеристике, которая у меня уже составлена, – кивнул Майкл.
– Вы можете объяснить, что в этом клубе такого особенного? – попросила я. Мужчины переглянулись. – Если собираетесь относиться ко мне как к равной, Майкл, и я очень рекомендую вам это делать, то вы предоставите мне эту информацию.
– Майкл?
Бертрам откашлялся.
– Мы не знали ваше имя, так что присвоили вам это. Так проще, чем постоянно говорить «тот человек» или что-то подобное.
– Разумно, – согласился Майкл, так и не удосужившись назвать нам свое настоящее имя, и посмотрел на меня: – Фицрой всегда проявляет осторожность, если дело касается вас, – произнес он загадочную фразу. – Я не могу разобраться в ваших отношениях.
– Я помолвлена с Бертрамом! – гневно воскликнула я.
– А какая разница? – спросил Майкл и ненадолго замолчал. – У клуба «Босенбис» определенная репутация. На территорию пускают женщин, но только определенного типа.
– Вы намекаете, что фон Риттер был бабником, – сказала я. – Для меня это не новость, если судить по тому, как он пытался за мной волочиться. Я сама могла бы вам раньше об этом сказать, если бы вы оба не скромничали.
Бертрам уже был готов взорваться от негодования, но ему не дал Майкл.
– Этот человек мертв, так что успокойтесь. Мне не нравится, что вам не удалось исключить хотя бы часть остальных подозреваемых с полной определенностью. От Кембриджа есть какая-то информация?
– Пока нет, – ответил Бертрам.
– У меня для вас мало информации, и раздобыл я ее с большим трудом. Байерсдорф – давний друг фон Риттера, но он был помолвлен с женой фон Риттера до того, как она решила выйти замуж за барона. Известно, что жена барона была очень несчастна в первые годы их брака, но он и в зрелом возрасте продолжал ходить налево, хотя и поменьше. Сейчас его жена снова беременна, и врачи опасаются за ее жизнь. Да, прошло очень много времени, обиды за такой срок обычно забываются, но грозящая женщине в скором времени смерть вполне могла разворошить старый огонь.
– А отравление в чужой стране вызывает меньше подозрений, – заметила я. – Но в таком случае ему потребовалось бы все планировать заранее. Но можно ли ждать столько лет, чтобы отомстить?
– Я бы мог, – пожал плечами Майкл. – В любом случае Дрейпера не особо любят власть имущие. Он ожидает рыцарского титула за оказание поддержки в том случае, если начнется война. И вероятно, он его получит. Он нам нужен. Однако он не любит высшее общество, и его подозревают в симпатиях большевикам.
Услышав это, Бертрам застонал.
– Портер быстро идет в гору, – продолжал рассказывать Майкл. – Вероятно, вскоре пойдет в политику, хочет, чтобы его считали великим человеком. Я не смог найти никакой связи с фон Риттером, а также выяснить, зачем ему так рисковать в это время. Габерман – темная лошадка. Безупречная характеристика. Отличный дипломат. Никакой грязи в личной жизни. Очень подозрительно.
– Мы еще думали про продавщицу в кафе, – сказал Бертрам.
– О, это все наши люди. Вы бы очень удивились, узнав, каких людей мы используем в качестве активов. – Майкл произнес это таким тоном, что мне стало не по себе.
– Так что, вы подозреваете Габермана? – спросила я, пытаясь направить разговор в другое русло.
– Очень сильно, – признался Майкл.
– Мы упоминали, что люди слышали, как Готтлиб спорил с фон Риттером? – спросил Бертрам. – Не могу сейчас вспомнить, кто именно сказал нам об этом. Но это можно легко проверить.
– Он на людях с ним спорил? – уточнил Майкл.
– Это определенно слышали другие, – ответила я.
